Великие государственные деятели Российской империи. Судьбы эпохи

Главное шоу было устроено в Севастополе, когда во время ужина Потемкин приказал открыть шторы и гостям в темноте южной ночи предстал освещенный огнями Черноморский флот в гавани Инкермана. Даже Иосиф не остался равнодушным. «Императрица в восторге от такого приращения сил России, – писал он. – Князь Потемкин в настоящее время всемогущ, и нельзя вообразить себе, как все за ним ухаживают».

А Потемкин в это время пишет Екатерине: «Я, матушка, прошу воззреть на здешнее место[30] как на такое, где слава твоя оригинальная и где ты не делишься ею с твоими предшественниками; тут не следуешь по стезям другого». Он имел в виду Петра I, с которым Екатерина «соперничала» в Петербурге (вспомните надпись, которую она приказала поместить на Медном всаднике: «Петру Первому – Екатерина Вторая». Черное море так и «не далось» Петру, зато склонилось перед Екатериной.

С этим впечатлением не могла сравниться даже ночь, проведенная в бывшем Ханском дворце в Бахчисарае. После поездки Екатерина написала: «Я всем обязана князю Потемкину. Надеюсь, теперь никто не назовет его ленивым».

Теперь, примирившись с мыслью о том, что при ее жизни крест не воссияет над Святой Софией, императрица говорила: «Константин мальчик хорош; он через тридцать лет из Севастополя поедет в Царьград. Мы теперь рога ломаем, а тогда уже будут сломаны и для него лучше».

6

После «воцарения» Потемкина в Крыму его стали называть «соправителем Российской империи». Его влияние было трудно переоценить. Но личные отношения с Екатериной не ладились. Видимо, она устала от деспотичного характера своего возлюбленного, от постоянных споров с ним. И хотя императрица замечала «мы ссоримся о власти, не о любви», она стала предпочитать общество менее взыскательных любовников. Однако Потемкин всегда оставался ее другом и самым доверенным советником.

Желание Екатерины, чтобы Турция сама начала войну, вскоре исполнилось. Османская империя выдвинула ультиматум, требуя, чтобы Россия отдала Крым Турции. Россияне ответили отказом, в результате в августе 1787 года началась война, на которой полностью раскрылись полководческие дарования не только Потемкина, но и Суворова.

Осенью 1787 года Александр Васильевич, защищавший крепость Кингбурн, почти полностью уничтожил турецкую армию, которая пыталась прорваться в Крым.

30 июля 1788 года русские войска под предводительством Потемкина подошли под Очаков. Потемкин привел за собой армию из 40 000 отлично экипированных и хорошо обученных солдат. Силы русских значительно превосходили силы защитников крепости. С Потемкиным опытные военачальники, в том числе Суворов. Но долгая осада грозила развитием эпидемий и армия могла потерять боеспособность, медлить нельзя!

Но Потемкин медлит. Он приказывает войскам строить укрепления, а сам «везде по садам около форштадта лежащим пеший ходил», – как писали очевидцы. Он бравирует своей храбростью: во время морской рекогносцировки лодки попали под шквальный огонь, и князь «сидя один на кормовой барке, со своими тремя орденскими звездами на виду, держался в поистине поразительным по благородству и хладнокровию спокойствием».

Кажется все готово к штурму. Один раз Суворов, завязав бой с выехавшим из крепости отрядом, преследовал его до самых ворот. Но Потемкин приказывает отступить и наказывает раненого в бою Суворова за излишнее рвение. В штабе начинают поговаривать, что он ревнует к славе полководца. Приходит осень, потом необычайно суровая для этих мест зима. В лагере и впрямь начинаются болезни и голод.

Одновременно приходят тревожные вести из Петербурга. Шведские войска вступили в русскую Финляндию. Шведские корабли нападали на русский флот на Балтике, угрожали Петербургу. Они не пытались осаждать его «всерьез» и все же вести войну на два фронта очень тяжело. Из-за этой войны из Петербурга не отправилась новая Архипелагская экспедиция, чтобы «зажечь Турцию с другого конца». А с севера грозили интервенцией Пруссия и Англия. Екатерина бросает в гневе: «Если два дурака не уймутся, то станем драться», но она понимает, что такая «драка» обескровит Россию.

Потемкин пишет Екатерине из-под Очакова 3 ноября 1788 года: «Теперь, матушка Всемилостивейшая Государыня, открылось то, что я предвидел. Вспомните, что при начале открытия войны я писал. Не успехами с турками мы можем хлопоты кончить, но разбором, какая политическая система нам важнее, то естли бы нашли способ помириться с турками и, имея все силы в руках свободные, придумать связь выгодную и так устроить политическое состоянье. Изволите говорить, чтобы обратить армию Графа Румянцева, как я говорил в плане, противу Прусского Короля. Но тот план был в действо определяем чрез два года, когда бы все пришло в зрелость и устройство, и, начав войну с турками, в одну бы кампанию мы по Дунай забрали все даром.