Великие князья Владимирские и Владимиро-Московские. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период с 1238 по 1505 г.

В 1491 г. в мае в Москву пришла весть, что ордынские цари, Сеид-Ахмет и Шиг-Ахмет, идут на друга великого князя крымского хана Менгли-Гирея. Иван Васильевич послал на ордынцев воевод, князя Петра Оболенского и князя Ивана Оболенского же Репню, а также царевича Сатылгана (Салтагана), сына Нордоулата, племянника Менгли-Гирея; в этот же поход по приказанию великого князя и казанский царь Махмет-Аминь должен был послать свое войско; князьям Борису и Андрею Васильевичам, братьям великого князя, также приказано было послать своих воевод. Но Андрей Углицкий не исполнил приказания, и в следующем году 20 сентября, когда он приехал в Москву и посетил великого князя, тот приказал схватить его и заключить в Москве на казенном дворе, а детей его отправить в заключение в Переяславль[460]. Таким образом и Углицкий удел присоединен был к Москве.

Казимир, занятый чешско-венгерскими делами на западе, где шла борьба между сыном его, Владиславом Чешским, и венгерским королем Матвеем, не мог открыто действовать против Москвы, но не упускал удобного случая возбуждать против нее Орду и Новгород. Мы видели, что при нашествии Ахмата он должен был действовать против Москвы совместно с последним, но был отвлечен в сторону. В 1482 г., когда к великому князю перебежал от Казимира князь Федор Иванович Бельский, в Москву приезжал из Литвы один пан, чрез которого митрополит извещал великого князя, что у него, митрополита, польский король отнял много вещей, которые он вез из Царьграда ему, великому князю. Но тогда Иван Васильевич, отпуская посланца, которого почему-то долго держал, сказал ему, что из-за этого не приходится воевать с королем. Но в том же году великий князь посылал в Крым Михаила Кутузова, который должен был поднимать хана на Казимира. Вследствие этого посольства в 1484 г. «по слову великого князя Ивана Васильевича» Менгли-Гирей взял и сжег Киев «за неисправление королевское, что приводил царя Ахмата… на великого князя», взял большой полон и вообще «землю учини пусту Киевскую».

Из награбленной добычи он прислал великому князю золотой дискос и потир из Софийского собора. Есть известие, что в том же году Казимир поставил в Смоленске заставу из 10 000 ратных людей, вероятно, ввиду заметного тяготения подручных ему князей к Москве и вообще вследствие угрожающего положения, какое принял по отношению к Литве Иван Васильевич. Но великий князь сам ничего не предпринимал против Литвы, хотя, как мы видели, мог действовать против нее не только с севера, но и с юга. Хотя опустошение Киева и тамошней святыни и оскорбило москвичей, но Иван Васильевич, преследуя политические цели, чрез особого посла благодарил хана, напоминая ему, что и он со своей стороны старается сделать ему угодное: так, он содержит не без убытка для казны его братьев Нордоулата и Айдара и готов помогать ему против Золотой Орды. Вскоре действительно великому князю пришлось оказать помощь своему другу. Хан Муртоза в 1485 г. от жестокой стужи пришел из донских степей к Тавриде со своим улусом. Менгли-Гирей захватил его в плен и разбил улус другого ордынского князя, Темира. Но тот на следующее лето в рабочую пору напал на Тавриду, освободил Муртозу, едва не захватил в плен самого Менгли-Гирея и с большой добычей ушел в степи. Великий князь немедленно отправил войска на улусы Ахматовых сыновей; крымские пленники, которых отбили у них московские воеводы, были отосланы к Менгли-Гирею[461].

Отношения между Московским и Литовским государствами связаны с их отношениями с татарами, особенно золотоордынскими и крымскими. Каждый старался привлечь на свою сторону того или другого хана и через него действовать во вред своему противнику. Мы сейчас сказали, что Менгли-Гирей сжег в 1484 г. Киев «по слову» великого князя. В том же году в Крым отправлен был князь Ноздреватый с наказом «беречь накрепко, чтоб царь с королем не заключал мирнаго договора» (не канчивал). Такой же наказ дан был в 1486 г. другому послу, боярину Семену Борисовичу, с добавлением, чтобы он, посол, если царь спросит о контактах великого князя с королем, отвечал, что «послы между ними ездят о мелких делах порубежных, а гладкости никакой и мира господарю нашему великому князю с королем нет». Посол должен был говорить хану, чтобы он послал своих людей на землю короля, потому что он недруг и ему, хану, и великому князю. А если Менгли-Гирей скажет, что он идет на короля, а великий князь идет ли? — то отвечать так: «Захочешь свое дело делать, пойдешь на короля, — сделаешь доброе дело; когда дашь об этом знать господарю моему, то он с тобой один человек на короля; и твое дело и свое делает, как ему Бог поможет» и пр.[462]