Великие князья Владимирские и Владимиро-Московские. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период с 1238 по 1505 г.

В XIII в. мы также видим в Пскове особых князей, но и эти князья опять были под рукой Новгорода. В исходе XII в. в Новгороде взяла перевес суздальская партия, и мы видим там детей Всеволода III Юрьевича, Константина и Святослава. Но в 1209 г. новгородцы приняли к себе Мстислава Мстиславича Удалого, и в Пскове мы видим брата его, Владимира, которого в 1211 г. Мстислав Мстиславович перевел в Великие Луки, а в 1213 г. опять видим его в Пскове, откуда его в том же году выгнали за дружбу с немцами[1090]. В следующем, 1214 г. в Пскове мы видим Всеволода Мстиславича (в том году он ходил с Мстиславом Новгородским на чудь), сына Мстислава — Бориса Романовича, а потом Владимирова сына Ярослава, который также вскоре ушел к рыцарям в Ливонию, но и там не оставлял своих притязаний на Псков, раздавая на словах псковские земли[1091]. Изгнанный Владимир ушел к полоцкому князю, но, не находя там защиты, уехал в Ливонию и получил фогтство, управлял какой-то Идумейскою областью, лежащей между Ригой и Вейденом. Он даже женился (значит, во второй раз) на немке, племяннице рижского епископа Альбрехта. Но вскоре и из Ливонии Владимира прогнали будто бы за то, что его корыстолюбие было противно немцам, а на самом деле за то, что он смущал новообращенных в латинство[1092]. После 1215 г. мы видим Владимира опять в Пскове: в 1216 г. он принимал участие в войне своего брата Мстислава с Ярославом II Всеволодовичем. Во время этой войны он вместе с Мстиславом ходил на помощь к городцу Ржевке, который осажден был Святославом Всеволодовичем, взял и сжег город Конятин, повоевал все Поволжье, участвовал в Липицком бою, вместе с другими преследовал великого князя Владимирского Юрия Всеволодовича до самого Владимира и, «победивше силнии полны и вземше свою честь и славу», возвратился в Псков[1093]. В следующем, 1217 г. он ходил с новгородцами к Медвежьей Голове, а в 1226 г. участвовал в битве Ярослава Всеволодовича с литовцами под У святом[1094]. Вскоре после этого он, как полагает Карамзин, скончался.

С утверждением в Новгороде Ярослава Всеволодовича, человека крутого и энергичного, Псков, по-видимому, должен был потерять возможность любых проявлений своих стремлений к самостоятельности. На деле, однако, вышло не так: энергия с одной стороны вызывала энергию с другой. В 1228 г. новгородцы ходили на Емь. Но еще до этого похода Ярослав с посадником Иванком и тысяцким Вячеславом пошел в Псков; услышав об этом, псковичи затворились в городе и не пустили к себе князя. Постояв на Дубровне, Ярослав вернулся в Новгород. «Промокла бо ся весть бяше си в Плескове, — замечает летописец, — яко везеть [Ярослав] оковы, хотя ковати вяцьшее мужи». Прибыв в Новгород, Ярослав собрал вече на владычнем дворе и такую речь держал к новгородцам: «не мыслил есмь до пскович груба ничего ж; но везл есмь был в коробьях дары: паволокы и овощь, а они мя обесчествовали, — и положи на них жалобу велику». Псковичи, однако, не верили почему-то в дары Ярослава и приняли предосторожности. Ярослав, положив на псковичей «жалобу велику», привел в Новгород из Переяславля полки, говоря, что хочет идти на Ригу. Как только весть об этом дошла до Пскова, граждане последнего заключили наступательный и оборонительный союз с немцами: Псков обязывался помогать немцам против усилившейся тогда Литвы, которая делала набеги как на владения ливонцев, так и на Псковскую землю; со своей стороны немцы обязывались помогать Пскову против Новгорода.

Итак, Ярослав Всеволодович привел в Новгород переяславские полки. «Князь зовет нас на Ригу, а идти хочет на Псков», — говорили новгородцы. В то же время Ярослав послал в Псков какого-то Мишу с таким предложением: «Пойдите со мною на путь, а зла до вас есмь не мыслил никотораго же, а тех ми выдайте, кто мя обадил к вам». — «Тобе ся, княже, — отвечали псковичи, — кланяем и братьи новгородьцем; на путь не идем, а братьи своей не выдаем, а с рижаны есме мир взяли. К Колываню есте ходивъше, серебро поймали, а сами поидосте в Новогород, а правды не сотвористе, города не взясте, а у Кеси такоже, а у Медвеже Голове такоже, а за то нашю братью избиша на озере, а инии поведени; а вы роздравше та, прочь; или есте на нас удумали? то мы противу вас с святою Богородицею и с поклоном, то вы луче нас изсечите, а жены и дети поемлете собе, а не луче погании, то вам ся кланяем». Новгородцы со своей стороны заявили князю, что без своих братьев-псковичей и они не пойдут. Князь всеми мерами старался поднять новгородцев, но последние стояли на своем. Между тем псковичи привели немцев, чудь, лотыголу и ливь, но теперь должны были отпустить их, а тех, «кто имал придаток [дары] у Ярослава», выгнали из Пскова. «Пойдите по князи своем, нам есте не братья», — сказали этим мздоимцам псковичи. Ярослав, не преуспев в своих намерениях, удалился в Переяславль[1095].