Великие любовницы

«Еще довольно молодая, смущенная изучающим и глубоким взглядом короля, графиня подошла к стулу, на который ей указали, не заметив, что на ее пути стоял столик с какими-то бумагами. Она смахнула их на пол неловким движением, и бумаги разлетелись по ковру кабинета… Несчастная просительница смущенно бормотала извинения, поднимая с пола разбросанные бумаги. Она попробовала их сложить по порядку, читая несколько строк взволнованным голосом, потом поняла свою неловкость и, как это бывает в подобных случаях, смутилась еще больше… Король улыбался. Она протянула ему манускрипт, который он отказался взять в руки.

– Продолжайте, мадам, – сказал он ей, – Пусть очарование вашего голоса добавится к очарованию видеть вас.

Несчастная женщина совсем растерялась, но решила, что проще всего подчиниться. Она прочла доклад, содержание и слова которого понимала с большим трудом. Наконец король прервал ее словами: “Спасибо, мадам, я всегда мечтал о том, чтобы иметь такую умную и очаровательную чтицу, как вы. Приходите ко мне почаще”»[124].

Зоэ была слишком умна, чтобы не понять, какое действие она произвела на Людовика XVIII. Что, в общем-то, было не столь удивительно, ибо тот всегда неровно дышал к прекрасному полу. А в тот момент, даже несмотря на то, что силы Людовика в сфере любви были ограниченны, он воспылал к тридцатидвухлетней женщине страстью, которая затухла только вместе с ним.

Состен де Ларошфуко, чья преданность королевской власти граничила с глупостью, целомудренно написал Зоэ: «Отеческое отношение, с которым Его Величество вас принял, укрепило мое доверие». Спустя совсем немного времени у него появилась возможность оценить, как именно проявлялось «отеческое отношение» Людовика…

А пока графиня решила не терять времени и воспользоваться добрым отношением к ней короля. В ее тяжбе с мужем дело попало в руки герцога Деказеса, первого министра короля, который поручил его известному адвокату Пьеру де Пейронэ. Тот довел это дело в выгодном для клиентки ключе, и 6 мая 1818 года тяжба закончилась разводом и разделом имущества, причем дети остались на попечении их матери. Спустя четыре года Зоэ с радостью получила назад приданое, которым завладел Ашиль Дюкейла. Естественно, решающим стало вмешательство Людовика XVIII на различных уровнях рассмотрения дела. Однако Зоэ доказала, что умеет быть благодарной, и по-своему «вознаградила» Пьера де Пейронэ за усердие. Позднее она даже сделала его министром юстиции! По-прежнему благодаря своему влиянию на Людовика XVIII.

Очень скоро монарх уже не мог ни в чем отказать молодой женщине. Впрочем, он даже и не думал хоть в чем-то ей отказывать. Тем более он об этом не думал, что Зоэ никогда и ничего у него не просила, но всегда поворачивала дело так, что ее венценосный воздыхатель сам ей все предлагал. В течение семи лет своего царствования над разумом и сердцем Людовика мадам Дюкейла, не будучи влюбленной, могла все делать с расчетом, ей не мешали чувства, которые могли бы затруднить принятие решений. К этой хитрой тактике, позволившей ей стать «королевой сердца», Зоэ прибегла сразу же, как только почувствовала, что Людовик у нее на крючке. Вначале, поскольку король стал все чаще и чаще требовать ее присутствия рядом, она повела себя сдержанно. По предлогом необходимости сохранять все в тайне, она стала реже бывать в Тюильри. И тогда король потерял голову и несколько раз присылал ей горячие письма, в которых умолял ее прийти к нему, ибо он не мог без нее обойтись. Просто «по доброте душевной» Зоэ уступила его просьбам, и ее посещения Тюильри стали все более и более частыми. Как и водится, под предлогом дружбы. Когда одна из знакомых графини намекнула при ней на честь, которую Зоэ оказывал король, та стыдливо потупилась и объяснила: «Интерес Его Величества ко мне и моим детям объясняется добротой короля и моими несчастьями. Было бы черной неблагодарностью скрывать причину этого».