Великие любовницы

И вот когда она умерла, Филипп II в третий раз жениться собрался на молоденькой и прелестной Елизавете Валуа, дочери Екатерины Медичи и Генриха II. И вот с этой Елизаветой такой вот казус вышел. Первоначально она была предназначена в жены дону Карлосу. И по возрасту они подходили друг другу, и присланный на обозрение портрет невесты очень ему понравился, и он его всегда в виде большого медальона у пояса носил. И вообще он по наитию в ней духовно ему близкую особу усмотрел, постоянно ее портретом любовался и лелеял вполне реальные мечты жениться и стать нормальным человеком, людей не истязать, стать добрым, а уж любить свою супругу готовился, как в хорошей сказке только возможно. И даже от этих мыслей его приступы бешенства отступили на задний план, поскольку вера и любовь, как мы знаем, очень даже личность исправляют. Но коварный отец Филипп II как увидел будущую невестку, сам в нее влюбился, а поскольку со своей второй женой Марией Тюдор никакого счастья не знал, ибо была она уродлива, зла, бесплодна и ревнива не в меру, то он решил познакомить его с прелестной и молоденькой Елизаветой Валуа. Словом, он сыну Примерно так сказал: «Не для пса колбаса». И без всякого пардону у него невесту отобрал и сам на ней третий раз женился. Ну как тому было после этого не возненавидеть отца? В «черной» тетради (Такая, значит, тетрадочка у дона Карлоса была. Он в нее все преступления отца записывал.) прибавилось несколько новых нелестных отзывов об отце. Так бедный юноша, судьбой и жизнью обделенный, радовался получению молодой жены, а вместо этого получил молодую мачеху, что, конечно, далеко не одно и то же. И юноша очень мучается и страдает и пуще прежнего от тоски и печали начинает в разные безумства впадать. Мечется, как маятник на королевских часах, которые его дед вечно чинил. То во вражеские Нидерланды бежать собирается, то отца умоляет на войну его выслать, под верные пули неприятеля, то надуется и из своих покоев вообще не выходит и пищу почти не принимает. Словом — проблема у Филиппа II со своим сыном.

И камень дон Карлос за пазухой на отца носит, только не в переносном, а в прямом смысле. (У него все было в прямом смысле, без излишней метафорики.) Он приказывает изготовить ему четырехугольный камень, обшить его кожей, будто это книга в тисненом переплете, и этот камень с собой носит, изрыгая при этом угрозы и проклятья в сторону отца и даже намекая, что с тем какое неожиданное несчастье случиться может. Мало ли как неожиданно короли в истории умирали? Один даже от груши, которая застряла в горле, задохнулся. Комнату свою дон Карлос обвесил всю пистолетами, двери ее какими-то скрытыми пружинами укрепил — приготавливается к случайному нападению со стороны отца и своей от него защиты. А сам все чаще и чаще в окружении придворных громко пророчествует, каким это он будет мудрым и справедливым королем в отличие от своего тирана-отца. Словом проблема — отцы и дети, которая всегда была, есть и будет, хоть в нашу историю загляни на Петра I и его сына Алексея, хоть в западную какую. Отец, отдавая себе отчет в невменяемости сына, за ним надзор установил, и дон Карлос прямо под стражей очутился. В своем дворце, как в тюрьме. Но удивительное дело, дорогой читатель! Молоденькая жена Филиппа II тоже чувствовала себя, как в тюрьме, в чужой Испании при пожилом, строгом и неласковом супруге. И вот молодые люди, дон. Карлос и Елизавета, как-то незаметно для себя и окружающих, соединенные общим одиночеством и почти одинаковой сиротливой судьбой, начинают чувствовать влечение друг к другу.