Великие любовницы

Все несчастья Изабеллы и Фердинанда начались с того момента, когда королева начала подписывать свои указы «демонским» пером, вынутым у волшебного гуся. Очень поучительная эта история, и нам следует о ней рассказать. Сказочка про волшебного гуся, а скорее гусыню, такова: жил себе спокойно в испанском королевстве и в своем селе лесоруб Мендуз. Бедный, конечно, как на каждого лесоруба-работягу пристало. Одно богатство у него — белоснежная гусыня, да такая разумная, ну прямо человек. Когда кто молитву читает, гусыня в такт головкой качает и что-то клювиком шепчет, точно молитву повторяет. А она и впрямь человек. Соседи подсмотрели, как ночью эта гусыня, подобно лягушке-царевне из сказочки про Иванушку, стряхивала свои перья и превращалась в девицу. Лесоруб Мендуз тогда ее обнимать начинал, целовать, а потом в хату тянул. Но подсмотреть, что они там в хате делали, у соседей никакой возможности не было: лесоруб все щели законопатил, а окна тряпкой заслонял, но догадаться, конечно, можно было. И всем стало ясно, почему это молодой лесоруб Мендуз на местных девок никогда не заглядывается. И вот однажды у Мендуза эту гусыню украли. Он, совершенно от горя невменяемый, бежит за справедливостью к хозяину, князю Сидоно, и, плача, и рвя на себе волосы, сообщает, что гусыню украл Язон. Ну, конечно, Язона арестовали и подвергли пыткам. И под пытками он сознался, что украл гусыню. Ну тогда ему по справедливости отрубают, как вору, правую руку. И казалось бы, вопрос исчерпан, зло наказано и справедливость восторжествовала. Но тут является лесоруб Мендуз и, дико хохоча, сообщает, что не тому Язону руку отрубили. Украл гусыню повар Язон, а руку отрубили Язону-стрельцу. Тут князь рассердился и уже как справедливый судья всех трех наказывает: лесоруба Мендуза под колесование — зачем закон в заблуждение вводил, Язону-стрельцу пятьдесят ударов плетей, зачем невинный признавался, закон в заблуждение вводил, а Язона-повара на виселицу, как вора злостного. И вот не успели еще раны от отрезанной руки и поротого тела у Язона-стрельца зажить, а кости у «ломатого» Мендузы срастись, а тело повара еще на виселице болтается, как ни в чем не бывало гусыня приходит домой. Она, видите ли, малость где-то там по лесам поблуждала, соскучилась по дому, а может, тягу к сексу почувствовала и вернулась. И трется, как кошка, о ноги Мендузы. «Э нет, — сказал справедливый князь Сидоно. — Так дело не пойдет. Ты, голубушка, уже не вернешься к Мендузу, поскольку тут у нас сильно невинно пострадавший есть. Его и пытали, и руку оттяпали, и били по голому телу, ему теперь и полагается быть твоим хозяином». И князь приказывает отрезанную руку стрельца с почестями, молитвами и церковным пением по-христиански похоронить, а гуся взять тому себе. Ну Язон-стрелец, безрукий и поротый, решает, что с «паршивой овцы хоть шерсти клок», и заносит гуся самой испанской королеве Изабелле Кастильской и говорит ей так: «Всемилостивейшая королева, я, бедный, однорукий стрелец, дарю тебе самое дорогое, что у меня в жизни осталось, роскошного белоснежного гуся. Располагай им по своему усмотрению». — «Видишь, как меня народ любит? — говорит Изабелла своему мужу Фердинанду. — Последнего гуся мне несут». И, дав Язону-стрельцу мелкую монетку, поскольку скуповата была, отпускает его с богом. А гуся изжарили и вечером подали на ужин. Фердинанд морщился: мясо жилистое и нежирное оказалось. Секс жиру не служит. «С паршивого гуся хоть перьев горсточка», — сказала Изабелла и приказала выстругать ей с пару десятков перьев. Старушки крестились: «Плохо королева делает. Гусь — демонский, несчастья на страну принесет». Не послушалась королева, написала первое письмо своей старшей дочери Елизавете, которая вышла замуж за португальского короля Алонса. И что? Какое страшное несчастье обрушилось на нее!