Великие пары. Истории любви-нелюбви в литературе

Глаза его блестели весело, ласково, крепкое тело перекатывалось по сцене легко, непрерывно звучал командующий голос, не теряясь в гулкой суете работы, в хаосе стука топоров, в криках рабочих. Быстрота четких движений этого человека говорила о его энергии, о здоровье”.

Ну, не столько об энергии либо здоровье, сколько о невротичности; но Горький видел то, что хотел видеть. Черт вырождения и зарождающегося безумия он в Морозове не замечает или принципиально их игнорирует.

Андреевой тоже запомнилось это время: “Это было во временном помещении, взятом для весенних репетиций, – в театре был ремонт. Помню, за большим столом сидели Немирович, Станиславский, Морозов, Алексей Максимович, Шаляпин, рядом с ним, почти обняв его, Пятницкий”. Горький пришел читать “На дне”, сам разрыдался при чтении. После громового успеха постановки (Андреева играла Настю) она, по собственным воспоминаниям, впервые прилюдно крепко обняла и поцеловала автора. Неприлюдно, стало быть, это не раз уже бывало.

Андреева о многом умалчивает, в мемуарах это оговорено странной фразой: “До тех пор мне в голову не приходило вглядеться в людей не своего круга и жизни, помимо той ее стороны, о которой, к сожалению, я лишена возможности писать правдиво и откровенно и которой поэтому не касаюсь вовсе, – я говорю, конечно, о так называемой подпольной стороне”. Эта темная оговорка сопровождается комментарием: из каких-то опасений она боялась рассказать о революционном подполье. Не очень понятно, чего было бояться в пятидесятые, когда это писалось. Вероятно, речь идет о другом – о том, как расходуются добываемые ею деньги (в частности, средства, активно вытягиваемые из Морозова). Больше того: весь 1903 год вся большевистская партия существовала исключительно на деньги от немецких (только!) постановок “На дне”. Это позволяет составить представление об истинных доходах Горького, о том, как он ими распоряжался, – и о том, зачем Андреевой надо было непременно его к себе привязать. Горький стал для большевиков источником дохода, а вовсе не славы (его участие в делах партии никак не афишировалось). Зачем ему были большевики – вопрос иной. Проще всего сказать, что он страстно влюбился в Андрееву и не мог ей отказать. Способность Горького страстно влюбляться – вообще под большим вопросом: человек он был холодный, несколько женофобный, как все ницшеанцы, и если переживал пароксизмы страсти, то страсти самой простой, физиологической. Ему нужен был товарищ, помощник, любовница, эффектная спутница; в способности женщин к душевному соучастию в собственном творчестве он относился с недоверием, думаю, с тех самых пор, как его первая гражданская жена, Ольга Каминская, заснула во время чтения “Старухи Изергиль”. Представьте, ночью, только что закончив рассказ, он читает его спешно разбуженной женщине. Но он считал эту вещь самым стройным своим сочинением! Она не оценила; и вообще он мало верил в способность женщин любить прекрасное. Женщина у Горького – почти всегда самка, никогда не божество; найти у него обаятельный женский образ почти невозможно. Ниловна, например, совершенно картонная. Так что с его стороны тут тоже был расчет: для всякого молодого драматурга роман с актрисой многообещающ и способствует славе. Это его несколько даже приближало к Чехову. Но главное – у него было чутье на всякую новизну, на успех, на перспективность, и Ленина он с этой стороны оценил рано. Ленин был то что надо. Видно было, что у него получится (иное дело, что, когда получилось, Горький был уже не тот и с Лениным на некоторое время рассорился). Так что Андреева была как бы привет из будущего, и он поверил в нее. Так строились эти отношения двух сверхчеловеков, у которых на первом месте всегда интересы дела, в том числе карьеры, а прочее – так, приятные побочные эффекты. (Вот интересно: Андреева оставила детей мужу и виделась с ними очень редко. Изумительная холодность! Материнство, кажется, последнее, что может женщину удержать или растрогать, но она словно вовсе не слышит этого зова и с детьми общается эпизодически, и этой холодности нельзя скрыть, скажем, на их совместной – с сыном Юрой и все еще гражданским мужем Горьким – фотографии.)