Великие русские старцы

Храни их, знай и помни — всегда, где бы ты ни была, что всякое жало притупится, когда ты научишься во всем видеть Меня.

Все это послано Мною для совершенствования души твоей, — Все от Меня это было.

Преподобный Севастиан Карагандинский (1884-1966)

В юные годы Стефан (так звали преподобного Севастиана в миру) был келейником преподобного Иосифа Оптинского.

9 мая 1911 года отец Иосиф скончался, и в его келью перешел преподобный Нектарий. Стефан остался при нем келейником и стал его духовным сыном. В 1917 году в Оптиной пустыни Стефан принял пострижение в монашество с именем Севастиан. В 1923 году, за два месяца до закрытия монастыря, принял рукоположение в иеродиакона.

В келье со старцем Нектарием отец Севастиан прожил до закрытия монастыря, до весны 1923 года, двенадцать лет. А затем еще пять лет — до 28 апреля 1928 года — они продолжали жить вместе вне монастыря, в селе Холмищи, в пятидесяти верстах от Козельска. Здесь в 1927 году преподобный Севастиан был рукоположен в иеромонаха.

Со старцем Иосифом отец Севастиан прожил пять лет, а со старцем Нектарием — семнадцать лет. Преподобный Нектарий благословил Севастиана после своей смерти уезжать служить на приход. Под руководством двух старцев преподобный Севастиан воспитал в себе кротость, рассудительность, высокий молитвенный настрой, милосердие, сострадание и другие духовные качества.

Неутешно плакал отец Севастиан на похоронах и потом на могиле старца. После похорон он уехал сначала в Козельск, затем в Калугу, а потом в Тамбов. Там он получил назначение на приход в город Козлов, ныне Мичуринск, в Ильинскую церковь, где настоятелем был протоиерей Владимир Нечаев, отец будущего митрополита Волоколамского Питирима. Прослужил преподобный Севастиан в городе Козлове пять лет, с 1928-го по 1933 год, и пользовался там большой популярностью и любовью.

В 1933 году отец Севастиан был репрессирован, осужден на десять лет и отправлен в Карагандинские лагеря, в Казахстан11. Близкие к нему и преданные ему монахини — матушки Аграфена, Феврония, Екатерина и Варвара — поехали за ним.

Они устроились на работу в ближайшем селе от того лагерного отделения, где отбывал срок батюшка. Они опекали батюшку все десять лет его заключения. Часто посещали его, носили ему еду, стирали ему белье, покупали ему все, что было нужно. Потом скопили денег и купили в Караганде домик в Михайловке (район города) на Нижней улице. Туда и привезли в начале 1944 года матушки отца Севастиана. Он ходил по дому, все по-хозяйски осматривал и говорил, что нужно переоборудовать — матушки рассчитывали, что после войны вернутся в Россию, но отец Севастиан сказал, что придется обустраиваться здесь, в Казахстане. С четырьмя монахинями он каждый день служил в этом доме у себя в келье литургию и вечерню.

Когда батюшка обосновался на Михайловке, к нему стали съезжаться монашествующие со всей страны, и не только монашествующие, но и ищущие духовного руководства миряне. Ехали и из Европейской части, и с Украины, и из Сибири, и с дальних окраин Севера и Средней Азии. Он всех принимал с любовью и помогал устроиться с жильем.

Батюшка помогал всем приезжающим к нему и желающим остаться. Он давал деньги на покупку домика тем, у кого не было, или добавлял тем, кому не хватало. Деньги ему со временем возвращали, он отдавал их другим и так далее. Скоро на Михайловке батюшкиных стало очень много, и они все прибавлялись.

Среди тех, кто приехал к батюшке, была и монахиня Агния — духовная дочь преподобного Варсонофия Оптинского. Она хорошо знала отца Севастиана: видела его каждый год до закрытия Оптиной пустыни. Матушка Агния была иконописцем. Она говорила, что отец Севастиан в молодости был очень красивым, с каким-то особенно светлым лицом, был приветливым, ласковым с посетителями и старался для всех все сделать. Старец Варсонофий называл его благодатным. Старец Иосиф очень любил его и говорил о нем: «Он нежной души».

Скоро жители Михайловки узнали о нем и стали приглашать его к себе, в свои дома на требы, так как у себя дома он не мог принимать. После дневной трапезы брал батюшка оставленные ему адреса и уходил на требы до самого вечера. Разрешения на требы не было, но батюшка ходил безотказно. Народ в Караганде тогда верный был, «не продадут»; даже дети все знали и соблюдали закон «не скажи».

Так шли годы. Почти все тогда в Михайловке знали и любили батюшку, очень почитали его, верили в силу его молитвы.

Слышали о нем и в других районах люди и стремились его повидать. Да и не только люди, но и звери. Когда он, маленький, худенький, шел своей быстрой, легкой походкой по улицам Михайловки, в своем длинном черном пальто и черной шапочке, из всех подворотен выползали собаки, чтобы увидеть батюшку. Они торопились, боясь опоздать, пропустить его. Где щель в подворотне была узкая и они не могли пролезть в нее, то, почуяв батюшку, они подрывали лапой ямку, чтобы просунуть голову, распластавшись в тонкий блин. Там, где у домов были низкие ограды палисадников, собаки перелетали их, как птицы.