Великие рыбы

Когда в конце ноября 1919 года большевики устроили у него на квартире обыск, то обнаружили: «иностранных монет – 1 шт., золотых крестиков – 3 шт., запонки – 1 пара, салфеточное кольцо – 3 шт., рюмочки – 2 шт., солонка – 1 шт.».

Вот и все патриаршее богатство.

К концу девятнадцатого века в православии стала складываться прослойка церковной интеллигенции, широко мыслившей, трезво оценивавшей ситуацию в России.

Святитель Николай Японский, собеседник Достоевского и Соловьева… Митрополит Петербургский Антоний, благословивший создание Религиозно-философского общества… И – будущий патриарх Тихон.

В близком окружении патриарха в 1920-е годы были философы Евгений Трубецкой и Сергий Булгаков – последнего патриарх благословил на принятие священства.

Еще одна деталь. 26 мая 1899 года епископ Алеутский и Северо-Американский Тихон отслужил панихиду по рабу Божиему Александру. Так будущий патриарх отметил столетие со дня рождения Пушкина.

Счастливым, как это ни парадоксально, было и его патриаршество.

Его томили в тюрьме и угрожали лишить жизни, и все же умер он своей смертью, «мирной и непостыдной»: не был замучен, как многие иерархи.

Он не побоялся открыто выразить отношение церкви к новой власти, чего уже не смогут позволить себе его преемники.

«Все, взявшие меч, мечем погибнут. Это пророчество Спасителя обращаем мы к вам… называющие себя „народными“ комиссарами… Вы разделили весь народ на враждующие… станы и ввергли его в небывалое по жестокости братоубийство».

Так патриарх «поздравил» Совет Народных Комиссаров с первой годовщиной Октябрьской революции 25 октября (7 ноября) 1918 года.

Осудил патриарх и сильнейший всплеск антисемитизма среди противников новой власти. Когда по Украине прокатилась волна еврейских погромов, выпустил специальное Послание от 8 (21) июля 1919 года.

«Доносятся вести о еврейских погромах, избиении племени без разбора возраста, вины, пола, убеждений. Озлобленный обстоятельствами жизни человек ищет виновников своих неудач и, чтобы сорвать свои обиды, горе и страдания, размахивается так, что под ударом его ослепленной жаждой мести руки падает масса невинных жертв… Православная Русь! Да идет мимо тебя этот позор. Да не постигнет тебя это проклятие. Да не обагрится твоя рука в крови, вопиющей к Небу… Помни: погромы – это бесчестие для тебя, бесчестие для святой церкви!»

В советской печати патриарха, однако, иначе как «черносотенцем» и «ярым монархистом» не называли. Припоминали ему передачу благословения царской семье, находившейся в Тобольске под арестом. И проповедь, которую он произнес, узнав о екатеринбургском расстреле (в газетах сообщалось только о казни Николая Второго): «На днях совершилось ужасное дело: расстрелян бывший государь Николай Александрович…»

Сегодня, напротив, некоторые историки и публицисты обвиняют патриарха в том, что не помог бывшему государю. В книге «Духовенство Русской православной церкви и свержение монархии» историк Михаил Бабкин пишет: «…Сразу же после избрания на патриарший престол Тихона епископ Тобольский и Сибирский Гермоген (Долганов) просил его поддержки в оказании помощи царской семье, находящейся под арестом в Тобольске. Предлагалось: план принятия Николаем II в одном из сибирских монастырей (вероятно – в Абалацком) монашеского пострига или же вариант выкупа царских узников у охраны, назначенной еще Временным правительством… Однако патриарх Тихон от участия в освобождении Романовых отказался, сказав, что сделать для них ничего не может».

Даже если все было именно так, утопичность обоих проектов сегодня более чем очевидна. Принятие Николаем Вторым монашества не остановило бы большевиков. Тупиковым выглядел и вариант выкупа. «Выкупленный» царь все равно бы остался в России: европейские державы уже заявили о своем отказе принять его… Да и репутация у епископа Гермогена в церковных кругах была довольно сомнительная, чтобы патриарх мог довериться ему в этом деле.

Михаил Бабкин дополняет свое «обвинение» еще одним аргументом: «Со словами, что Тихон ничем не мог помочь царственным узникам, вряд ли можно согласиться, поскольку у церкви было грозное и действенное оружие против бунтовщиков, поднимавших руку на помазанника Божиего, – анафема».