Великие шпионы

Первое время по прибытии в Бейрут Ким всячески старался не пить, но с течением времени вернулся к этой пагубной привычке и стал жить как все, что едва ли было хорошим прикрытием для шпиона. «Если он русский агент, то не самый хороший», — заметил как-то один западный чиновник. «Побольше бы таких советских шпионов, как он», — вторил ему другой. Последний комментарий был вызван тем, что на одном дипломатическом обеде Ким явно перебрал и шлепнул по заду жену французского посла. Это вовсе не значит, что Филби был таким уж донжуаном. В Бейруте единственный роман у него был с женой его друга Сэма Попа Брюэра. Это не было безрассудной вспышкой: Элинор была далеко не красавицей и ей, как и Киму, уже исполнилось сорок пять. Пока длился этот роман, Ким, Элинор и Брюэр часто появлялись вместе в обществе. Ким стал завсегдатаем в доме Брюэра и часто ездил вместе с ним по редакционным заданиям. Эта дружба была самым бесцеремонным образом прервана весенним утром 1958 года незадолго до вспышки гражданской войны в Ливане. Как рассказывали знакомые, трое наших героев пили кофе на террасе отеля «Сен-Жорж». И вот под сенью величественных гор, омываемых шелковистыми водами Средиземного моря, Ким вдруг решился. Брюэр и Элинор бранились между собой. Ким, заметно нервничая, выпалил:

— Элинор, д-давай ск-кажем ему.

— Что скажем? — удивился Брюэр.

— М-мы с Элинор х-хотим пож-жениться.

— Ты хочешь сказать, воскликнул Брюэр, — что просишь руки моей законной жены?

— В-вроде т-того.

Элинор улетела в Мексику, чтобы быстро оформить развод. Филби остался в Ливане писать о гражданской войне, а Брюэра вскоре перевели в Нью-Йорк.

После свадьбы Ким и Элинор начали обмениваться приглашениями с бейрутскими сильными мира сего. Вернее, не столько сильными, сколько известными — учеными-арабистами, иностранными корреспондентами, университетскими профессорами и дипломатами. Это было блестящее общество, и разговоры в нем — преимущественно на английском, реже на французском и почти никогда на арабском, даже с арабами, — были не менее изысканны, чем в лучших салонах Парижа или Лондона. Я часто встречал Кима на этих посиделках и, подобно большинству его знакомых, испытывал к нему сочувствие наряду с раздражением. Как-то у себя дома я пытался представить Кима двоим атташе советского посольства. Ким отстранился с выражением ужаса на лице, воскликнув: «О нет! Н-не хочу им-меть н-ничего общего с русск-кими». Эта нехарактерная для Кима выходка немало поразила меня и других присутствующих, но я тогда не придал ей особого значения. Сейчас-то мне кажется неоправданным, что Ким так откровенно привлекал внимание к своему прошлому. Гораздо естественнее было бы холодно поздороваться с русскими, а потом незаметно отойти.

Осенью 1962 года все, имевшие отношение к делу Филби, были уверены, что если он когда-то и был советским шпионом, то его уже давно не задействуют и что, в крайнем случае, он изредка сообщает Советам информацию общего характера. Однако в это время произошло нечто, оживившее прежние подозрения.

А случилось вот что: Филби вдруг попытался завербовать агента для британской разведки. Он сблизился с известным арабским политиком, навязал ему свою дружбу, а потом, заикаясь, предложил достопочтенному джентльмену «некоторым образом» оказывать услуги правительству Ее Величества. Это было недвусмысленное предложение о передаче информации. Араб не поверил своим ушам, но не прервал разговора, и Ким чуть ли не начал совать ему деньги. Выходило так, будто политик уже работает на английскую разведку.

Когда политик рассказал об этом странном разговоре сотруднику службы безопасности, МИ-6 пришла к выводу: вполне вероятно, что Филби вербует агентов для советской разведки, внушая им, что они будут работать на англичан. На фоне этой гипотезы многие действия Филби за пределами Ливана — частые поездки в Сирию, Иорданию и Саудовскую Аравию, основательные знания о положении в нефтяной промышленности и странные контакты с саудовскими роялистами и республиканцами[8] — вдруг начали складываться в зловещую картину.

Британская разведка решила установить за Кимом постоянную слежку. Поскольку она в это время отслеживала не менее дюжины других, а агентов было немного, пришлось обратиться за содействием к полковнику Джалбуту, главе ливанской тайной полиции.

Англичане вышли на нужного человека. Джалбут — выдающийся розыскник, один из лучших контрразведчиков в мире. Бейрут, подобно всем арабским столицам, буквально полон всевозможными интригами; не имея мощного технического оснащения ФБР и Скотланд-Ярда, Джалбут тем не менее всегда был в курсе самых изощренных махинаций спецслужб великих держав в Ливане. Полковник уже немало знал о Филби и еще за год до того включил его в список подозрительных лиц.

Слежка ливанцев за Филби вскоре дала интереснейшие результаты. Люди полковника Джалбута установили, что англичанин ведет двойную жизнь, бесцельно разъезжая по городу, чтобы сбросить «хвост», и встречается с подозрительными личностями в самых неожиданных местах.