Великие страхи прошлого

Время от времени испанские власти, разумеется, пытались упорядочить и регламентировать пестрое колониальное общество, разделить его на отдельные четкие категории, напоминавшие сословия, например, на «испанцев», «индейцев» и «черных», отмечает Фолькмар Блум (V. Blum. «Hybridisierung von unten…», 2001).

Так, в 1781 году, уже незадолго до падения колониальной власти в Мексике, там был принят декрет, запрещавший индейцам всякое общение с «мулатами», «черными» и другими кастами. Браки между ними запрещались. Белым считалось предосудительным жить в индейских деревнях, а также в городских кварталах, населенных индейцами. Путешественникам не позволялось «брать с собой в дорогу индейцев», пишет аргентинский историк Анхель Розенблат.

Однако подобные ограничения не выполнялись. Численность метисов в Испанской Америке стремительно росла. Многие из них, рассуждал Розенблат, были дезориентированы между «культурами» своих родителей, то есть между индейской и испанской культурами. Порой испанцы жаловались, что дети, в которых течет доля индейской крови, плохо поддаются воспитанию, они не слушаются никого и дерзят. Наверное, они унаследовали грехи своих индейских матерей или отцов, заключали эти записные моралисты.

Но сетования были напрасны. Почти у всех испанских колонистов, даже если они были женаты на испанках, имелись «дети на стороне» — метисы, рожденные «на индейской стороне кровати». Немало было и тех испанцев, начиная с Эрнана Кортеса, завоевателя Мексики, кто открыто жил с индейскими женщинами как с женами. Уже в середине XVI века (около 1560 года) в Испанской Америке во взрослую жизнь входит многочисленное и деятельное поколение метисов — посев, оставленный первыми конкистадорами. В испанских отрядах, продолжавших завоевывать окраинные области Америки, сражалось в ту пору немало метисов (A. Rosenblat. «La poblacion indigena у el mestizaje en America», 1954).

Резюмируя, можно сказать, что в Испанской Америке возникла своего рода «пигментократия». На высшей ступени общества находилась «белая элита» (испанцы). Ниже располагались индейцы, и в самом низу общества были «черные» — потомки рабов, привезенных из Африки. Дети от смешанных браков вполне вписывались в эту сложную систему каст, делая переход от одной касты к другой очень плавным, изобиловавшим «полутонами» и «степенями градаций». Потомки от смешанных браков между белыми и индейцами сходились с потомками от смешанных браков между индейцами и «черными», и все это продолжалось дальше и дальше… У этнографов уже нет слов и терминов, чтобы описать все то межрасовое разнообразие вариаций, что сложилось в Испанской Америке к концу правления испанцев.

И что бы ни говорили об испанцах их хулители, новый мир, рождавшийся на просторах Америки, был миром, где сумели ужиться и испанцы и индейцы. Национальная терпимость сделала этот мир долговечным. Иначе бы испанцам пришлось, подобно английским пуританам, вести с индейцами бесконечную войну на уничтожение.

Единый язык — единый народ

Залогом сотрудничества испанцев и индейцев стала позиция, занятая испанской католической церковью. Церковные власти с самого начала стремились обратить индейцев в христианскую веру. Свою новую паству, пусть и индейского происхождения, церковь доблестно защищала. Она делала все возможное для того, чтобы индейцы не становились изгоями в обществе. Можно сказать, что церковь спасла индейцев Америки от физического уничтожения, полемично заявляет Хорст Пичман в очерке «Церковь в Испанской Америке» (H. Pietschmann. «Die Kirche in Hispanoamerika», 1984).

Немецкий историк Рихард Конецке в статье «Значение языкового вопроса в испанской колонизации Америки» обратил внимание на то, что испанские священнослужители — доминиканцы, францисканцы, иезуиты — изучали языки индейцев и составляли грамматики этих языков, ведь руководители католической церкви считали, что туземцев будет легче обратить в христианство, если проповедовать им истинную веру на их родном языке (R. Konetzke. «Die Bedeutung der Sprachenfrage in der spanischen Kolonisation Amerikas», 1964). Миссионеры сами учили языки индейцев и не требовали от них выучивать испанский язык. Индейцы даже Евангелия могли читать на своих родных языках. Не случайно, католическая вера так крепко укоренилась в Латинской Америке. «Как примитивно и ошибочно было бы сводить всю колониальную политику к эксплуатации и порабощению туземцев!» — подчеркивал Конецке.