Великие тайны русского престола

Понятно, что эти слова относились к государственной политике. Однако царский двор воспринял эти слова как возвращение к процветавшему при Екатерине всеобщему разврату.

Но это все будет потом, а пока ситуация складывалась катастрофическая. Александр рыдал, его мать, жена убитого Павла, бросала в лицо сыну страшные обвинения, гвардия, верная Павлу, рвалась в замок, чтобы расправиться с убийцей. Лишь Елизавета Алексеевна сохраняла самообладание.

Она взяла на себя роль парламентера между враждующими группировками и уговорила супруга немедля взять в свои руки власть.

Эта твердость проявилась и тогда, когда русская армия потерпела поражение у Аустерлица и все обвиняли Александра, Елизавета Алексеевна была на его стороне. Как только началась война с Наполеоном, она отдала свои драгоценности на вооружение армии, чем показала пример другим.

Но все же она была женщиной с желаниями и с жаждой любви. История сохранила нам сведения о том, что у Елизаветы Алексеевны был короткий роман со штабс-ротмистром Алексеем Охотниковым.

Это были скорее оскорбленные чувства преданной женщины. Она не стыдилась любви к человеку столь неравного ей положения — он нес караульную службу во дворце.

Охотников был кавалергардом и страстно влюбился в Елизавету Алексеевну, зная, что Александр оставил ее из-за своей любви к Нарышкиной. И хотя он знал, что императрица совершенно неприступна из-за того, что она, вопреки всему, любит мужа, Охотников не терял надежды, и вскоре Елизавета Алексеевна откликнулась на его чувство.

Об их близости узнал Константин Павлович, и вечером 4 октября 1806 года нанятый им убийца ударил Охотникова кинжалом в бок, когда штаб-ротмистр выходил из театра.

Раненого Охотникова привезли домой без чувств. Придя в себя, он попросил все случившееся сохранить в тайне, объясняя свою рану дуэлью.

Домашние знали, что за дуэли полагается строгое наказание, и поэтому молчали. К нему немедленно приехал личный хирург Елизаветы Алексеевны, перевязал рану и, опасаясь роковых последствий, остался ночевать в соседней комнате.

Ночью врач встал, подошел к постели Охотникова и увидел, что она пуста. Врач кинулся в гостиную и нашел Охотникова лежавшим без чувств на диване, а на столе обнаружил только что оконченное письмо к Елизавете Алексеевне, в котором раненый, успокаивая находившуюся на последнем месяце беременности императрицу, умолял не верить городским слухам и заверял, что все в порядке.

Доктор уложил Охотникова в постель и обещал передать письмо в руки Елизаветы Алексеевны. Несмотря на уход и заботы, рана не заживала, и через три недели Алексей Яковлевич почувствовал, что умирает.

Через доктора безутешно скорбевшая императрица предупредила своего возлюбленного о том, что придет к нему, и послала в дом к умирающему свою родную сестру, принцессу Амалию Баденскую.

Амалия приехала к Охотникову и сообщила, что Елизавета Алексеевна будет у него в девять часов вечера. Охотникова одели в мундир, убрали комнату, где он лежал, цветами, но значительные перемены в лице, болезненная худоба и сильный жар все же бросились в глаза приехавшей Елизавете Алексеевне.

Она с трудом сдерживала рыдания и старалась быть спокойной и даже веселой. Когда она, прощаясь, поцеловала больного в губы, Охотников сказал:

— Я умираю счастливым, но дайте мне что-нибудь, что я унесу с собою.

Елизавета Алексеевна отстригла локон, положила его в золотой медальон и сняла с пальца кольцо. Утром Охотников причастился, исповедался и, попросив положить с ним в гроб кольцо и медальон, тихо умер.

Узнав о смерти своего возлюбленного, Елизавета Алексеевна и сама едва не умерла. Ничто не могло ее остановить — ни гнев Александра, ни боязнь скандала, ни то, что она была на последних днях беременности.

Она бежала из дворца и, приехав в дом Охотникова, долго стояла у его гроба на коленях, рыдая и молясь.

Охотников умер 30 октября, а 3 ноября, на четвертый день после его смерти и почти сразу после похорон, Елизавета Алексеевна родила дочь, названную Елизаветой.

С первого же дня мать безумно полюбила девочку, называя ее «котеночком». Это слово — «котеночек» — она писала по-русски в письмах к матери, написанных по-французски.

Свекровь императрицы Мария Федоровна говорила об этом ребенке одному близкому ей человеку: «Я никогда не могла понять отношения моего сына к этому ребенку, отсутствия в нем нежности к нему и к его матери. Только после смерти девочки поверил он мне эту тайну, что его жена, признавшись ему в своей беременности, хотела уйти, уехать. Мой сын поступил с ней с величайшим великодушием».

Елизавета Алексеевна оказалась не только несчастной любовницей и покинутой женой, но и матерью с трагической судьбой.

Ее Лизонька прожила всего полтора года. Девочку похоронили на одном с ее отцом кладбище — в Александро-Невской лавре. Когда осиротевшая мать приезжала к ней на могилу, она навещала и могилу Охотникова, над которой через полгода после его похорон поставила памятник: на скале возле сломанного молнией дуба стояла коленопреклоненная женщина, держащая в руках погребальную урну…