Великие тайны русского престола

Российская знать княгиню Долгорукую — Юрьевскую не приняла и молодая вдова с детьми уехала во Францию в Ниццу. В средствах Екатерина не нуждалась. Незадолго до своей смерти, в банк на счет Долгорукой — Юрьевской и их узаконенных детей государь положил довольно крупную сумму денег.

Русские эмигранты относились к Светлейшей княгине с почтением, и в Ницце Екатерина имела возможность в полной мере почувствовать себя вдовствующей императрицей.

Скончалась княгиня Екатерина Долгорукая — Юрьевская 15 февраля 1922 года.

Призванная прощать…

Жизнь Марии Александровны, жены Александра II, представлялась современникам подвигом самоотречения. Вынужденная быть в течение многих лет свидетельницей измены своего мужа, она была обречена на страдание и ежедневное унижение.

Роман Александра Николаевича с княжной Екатериной Долгорукой, начавшись в 1867 году, продолжался до самой смерти императрицы.

Роман происходил на галазах у всех. Близкие к царской семье люди говорили, что императрица узнала о нем от самого Государя.

«Кто может знать, — писала фрейлина Толстая, — что было сказано между ними, и какому чувству она повиновалась, проявляя тепрпение и снисходительность?»

Никто не слышал от нее ни слова упрека, а ее «героическое молчание» длилось 15 лет. Но кто знал, что творилось все эти годы в ее многострадальной душе? Об этом можно только догадываться, поскольку человек, сам не прошедший подобного ада, понять этого не в силах.

Вернее всего, молчание императрицы было вызвано отнюдь не ее смирением, а воспитание и нежеланием унижать мужа в глазах своей семьи и царя в глазах подданных.

И в этой связи нельзя не сказать вот о чем. Испокон веков нам преподносили и продолжат преподносить русских царей, как ярых защитников православия. Остается только выяснить какого именно?

Ходить в церковь и носить на шее кресты вовсе не означает истинного христианства. И если этим дело ограничивается, то все это очень смахзивает на фарисейство. И если Александр II был истинным христианином, то как же он мог не только прпелюбодействоать с понравившейся ему женщиной, но и изо дня в день, я бы сказал, методинчно, мучить другого человека, с которым он был соединен тем самым Богом, в которого он якобы верил?

Более того, какой пример, он, Помазанник Божий, мог подавать своим, по сути дела, распутством своим подданным? И в самом деле: если грешит сам Государь, то все остальным Бог и подавно велел!

Вывод? Да очень просто! Плевать было царю и на заповеди, и на народ! И, прежде всего, на собственную жену, терпеливо сносившую это оскорбление.

«Призванная прощать изо дня в день в течение многих лет, — писала Толстая, — Мария Александровна ни разу не проронила ни жалобы, ни обвинения. Она прошла свой путь как бы в безмолвии».

Точно такая же печать затаенного страдания лежала и на внешнем облике императрицы.

«Ее, — отмечала Анна Тютчева, бывшая в течение 13 лет фрейлиной Марии Александровны, — хорошо можно было себе представить под монашеским покрывалом, коленопреклоненной под сенью высоких готических сводов. В своем окружении матери, жены, государыни она казалась как бы чужой и не освоившейся».

Так оно и было, и это ощущение себя «чужой и не освоившейся» было присуще несчастной женщине на протяжении всей жизни. Вомзожно, сыграло свою роль раннее сиротство немецкой принцессы.

Урожденная Вильгельмина-Мария, единственная дочь правящего великого герцога Гессен-Дармштадтского Людвига II и Баденской герцогини Вильгельмины-Луизы, осталась без матери в девятилетнем возрасте.

Девочку и ее любимого старшего брата Александра воспитывала гувернантка, эльзаска по происхождению. Почти все детство Мария провела в небольшом загородном замке Югендгейм в окрестностях Дармштадта, где принцесса росла в «некотором небрежении», редко видя отца.

Когда Марии исполнилось 15 лет, в жизнь молоденькой принцессы вошел русский принц. Из немецкого захолустья она, как по мановению волшебной палочки, была перенесена в роскошный и пышный дворец, и из провинциальной принцессы в жену наследника трона огромной империи, а затем и русскую императрицу.

В 1840 году старший сын Николая I, 22-летний великий князь Александр Николаевич, отправился в Европу выбирать себе невесту. Гессен-Дармштадтская принцесса Вильгельмина-Мария в список включена не была по молодости лет.

Никто Александру не понравился, и он собирался направиться в Голландию и Англию. Однако его уговорили заехать на один день в Дармштадт.

В Дармштадте Александра Николаевича Великий герцог пригласил его в оперный театр, и именно там, в театральной ложе, великий князь увидел молодую принцессу.

Он был настолько поражен ее «скромной прелестью», что тут же объявил сопровождавшему его Жуковскому, что его выбор сделан.

В 1841 году Вильгельмина-Мария приехала в Петербург, приняла православие и получила имя Марии Александровны. Ее свадьба с наследником престола состоялась 14 апреля того же года, ей еще не было 17 лет, ее жених был на 6 лет старше.