Великие Цезари

А патриции в республиканском Риме не хотели и не могли примириться с реформами, ущемляющими их интересы. Их неумение смотреть вперед, предвидеть, что свойственно лишь гениальным политикам, безмерное тщеславие, жажда наживы – все это вело лишь к кровавым междоусобицам. Цезарь стал их жертвой во многом и потому, что не смог убедительно доказать необходимость, своевременность и выгоду своих реформ.

Для осуществления своих планов Цезарь мог пойти двумя путями. В первом случае он мог бы, как мы уже говорили, суровыми законами излечить больную республику, и она еще долгое время смогла бы нормально функционировать и развиваться на базе рабовладения и капитализма. На этом пути он, может быть, и встретил бы поддержку элиты и уцелел. Но он выбрал революционный путь единоличного правления, прогнозируя более скорые результаты развития и прогресса.

Но в тогдашнем Риме не было устоявшихся основ так называемого бесструктурного управления, когда масса, включая большинство элиты, слепо идет за вождем, культ которого прочно укоренен в подсознании и не вызывает сомнений в его богоравности (государь – помазанник Божий) и абсолютной прозорливости.

Понимая это, Цезарь начал работу по внедрению культа своей личности, и об этом мы уже писали (см. X главу), но вся беда для него состояла в том, что его харизма богочеловека не укоренилась в головах современников, а сам он уверовал в свою богоизбранность и неуязвимость, что было его смертельной ошибкой. Наш герой был всего лишь удачливым человеком, а удача, как известно, приходит к самым умным и талантливым, и в этой взаимосвязи качества человека являются залогом благоволения высших сил.

И еще об одном. Во всяком обществе существует категория людей, к счастью, не многочисленная, которая не признает никаких авторитетов, считая вследствие патологического эгоцентризма именно себя высшим источником истины, и поступает всегда и во всем в соответствии со своим тупым и узким эгоизмом и возвеличенной в убогом сознании самооценке. Такие люди неизбежно втягивают свое ближайшее окружение (даже если взять отдельную семью) во всевозможные беды и страдания, причем такая личность и сама страдает, но, не склонная к анализу, вследствие раз и навсегда взятого в обиход самомнения в своей постоянной правоте, сваливает все свои грехи на других, пребывая мысленно в своих незапятнанных ризах. Такого человека невозможно переубедить ни в чем – даже если он и не дальтоник, все равно и на смертном одре будет биться за право зеленое называть красным.

Это отступление, быть может, и лишнее, но нам хотелось дать дополнительную характеристику окостеневшей позиции тех людей, что сумели расправиться с Цезарем, но не смогли занять его политическую нишу.

Ее занял прозорливый и расчетливый Август. Он умел предвидеть ситуацию на более чем пару шагов вперед и, как опытный шахматист, выигрывал позицию за позицией у своих соперников, во многом благодаря тому, что сохранил и упрочил те институты власти и гражданские законы, которые привнес в жизнь государства Цезарь.

Наученный горьким опытом мартовских ид, он пошел во многом по стопам Помпея, маскируя абсолютную власть в догматические республиканские лохмотья. Август не стал домогаться диктатуры, не присваивал себе громких титулов, оставаясь лишь «первым среди равных», несменяемым лидером Республики, живущей по имперским законам. Он вел скромный и непритязательный образ жизни, боролся с роскошью и безнравственностью, в чем был похож на республиканца Катона, моралиста и блюстителя строгих древних нравов. Вот это сочетание революционного и архаичного и оказалось в тот период исторического времени наиболее приемлемым, потому что являлось балансом сил и интересов в обществе.

Такой способ правления оказался очень удобным и продолжался несколько столетий. Никто из последующих императоров формально не являлся монархом, никто из них не пытался водрузить себе на голову корону, за исключением, быть может, таких сумасбродных властителей, как Калигула или Нерон, но и они прекрасно помнили, к чему привело Цезаря его стремление к царской власти. В конце императорского периода, во время упадка, элита стала сама бессознательно нарушать этот баланс и в точном соответствии с историческими законами потеряла не только власть, но и государство.

Монархический принцип правления продержался в Европе вплоть до середины семнадцатого века, когда в Англии, а в следующем веке и во Франции грянули буржуазные революции. Начался процесс демократизации, причем аналоги демократического устройства государства революционеры находили в истории Греции и Рима.