Великие завоеватели

Таким образом, на пороге своего тридцатилетия князь Александр Невский оказался перед выбором: с кем ему идти — с Сараем или с Каракорумом. Князь не поехал ко двору ханши, хотя гонцы ее снова и снова приходили к нему с новыми грамотами, сулили земли и милости. Александр Ярославич вынес твердое убеждение: надо как-то сотрудничать с Золотой Ордой и с ее помощью отбивать приступы католических держав. Поэтому вместе с братом Андреем он в 1249 году поехал в Орду. Путь был неблизкий. Описывая его, В. Т. Пашуто отмечает: «Расстояние от Владимира до Сарая равнялось 1250 километрам… Это по прямой, а по дорогам тех времен еще больше. Неудивительно, что уезжавших… друзья провожали как на тот свет. Когда Плано Карпини и его спутники после пятнадцатимесячного отсутствия воротились в Киев,… их встречали так: «…узнав о нашем прибытии, все радостно вышли нам навстречу, именно они поздравляли нас, как будто мы восстали из мертвых; так принимали нас по всей Руссии, Польше, Богемии». А ведь, в сущности, монахам ничего не угрожало — веротерпимость татар была общеизвестна. Другое дело — князь Александр».

И далее, описывая эту дальнюю и весьма трудную поездку, историк сообщает немало интересных подробностей: «Путь князей в Сарай лежал вдоль Волги. С собой надлежало взять, помимо зимней и летней одежды, мыла, флаконов с благовониями, посуды, запасы продовольствия, корчаги с медом и вином, соленья, варенья, окорока, ветчину, масло, мороженую рыбу, хлебы, ковриги, пряники, от цинги — лук, чеснок, укроп. А главное — достаточно денег, драгоценностей, мехов на раздачу ханам, их женам и ханским приспешникам и в ставках, и в пути. "Следует иметь великие дары для раздачи им, так как они требовали их с большой надоедливостью, и если их не давали", то "посол не мог соответственно исполнить своих обязанностей; мало того, он, так сказать, не ценился ни во что», — предупреждал Плано Карпини. То посол, а тут князья, которые рассчитывали на вассальный стол, притом не совсем обычный. Ведь новгородский престол Александр занимал не по воле хана — Новгород Орду не признавал. В сани были впряжены не русские кони, а купленные у монгол лошади, которые «умеют добывать копытами траву под снегом», когда в пути найти им «для еды что-нибудь другое нельзя, потому что у монгол нет ни соломы, ни сена, ни корму». С князьями, как и полагалось, ехали воеводы, бояре-советники, тиуны-управляющие и толмачи-переводчики с монгольского, арабского, греческого, латинского.

Ехали и духовники — отмечать в пути, если доведется, Пасху, Рождество и другие праздники; хлебом с солью и хлебом в святой воде, как положено, заменяя при этом пост чтением псалтыря. Будет с кем побеседовать о спасении души, будет кому грехи отпустить… Да что значат грехи и огни черного адского пламени! И без этого весь путь по Волге лежал меж двух огней: слева сильная орда Мауцы; справа орда хана Куремсы. Он, Куремса, как писал Плано Карпини, «господин всех, которые поставлены на заставе против народов Запада, чтобы те случайно не ринулись на монгол неожиданно и врасплох».

«До первой монгольской заставы приволжская равнина пуста и безжизненна. Уже к югу от Рязани открылась горестная картина, и таковой ей суждено оставаться еще многие десятилетия: кругом "печально и унынливо", и не видно "тамо ничтоже: ни града, ни села, точно пустыни велиа, и зверей множество…" В бывших половецких станах белели едва заметенные черепа и кости погибших. Время от времени попадались печальные памятники половецким прародичам — каменные истуканы не то в шляпах, не то в шлемах, сидящие и стоящие, сутулые, с отвисшими грудями, с руками, соединенными под толстым животом. Русские посольства неожиданно сталкивались с монгольскими разъездами, которые доставляли их к старейшинам застав. На Волге были устроены такие смешанные из русских и булгар поселения. Здесь, узнав, кто, куда и зачем едет, старейшины отправляли гонца к Батыю» (В. Т. Пашуто).