Великие женщины Киевской Руси. Книги 1-5

— Я думала, Порсенна, что ты — этруск, а ты — троянец! — сказала княгиня Ольга, вертя в руках пучки полыни–чернобыля от русалок, могущих в любой миг выскочить из поля жита–ржи.

— Да ведь это одно и то же, княгиня, — так горячо отозвался старик, будто она назвала его светлым князем. — В Троянской войне был еще один Рез — фракийский царь — союзник троянцев… Когда мне рассказывали, княгиня, как умер Вещий князь Олег, я всегда вспоминаю «Илиаду» Гомера, ты знаешь, как любит ее князь Святослав… Там любимый конь Ахиллеса, не знаю только — тот ли это белый конь, предсказывает ему смерть:

Приближается день твой последний
Не мы, повелитель, будем виною, но бог всемогущий
И рок самовластный!
Нет, не медленность наша,
Не леность…
Мы же, хотя бы летать, как дыхание Зефира, стали
Ветра быстрейшего всех, но и сам ты, назначено роком,
Должен от мощного бога и смертного мужа погибнуть!

Когда маленькому князю Святославу я пересказывал эти строки, он едва не плакал, а ответ Ахиллеса коню выучил твердо и любил повторять:

Что ты, о конь мой, пророчишь мне смерть?
Не твоя то забота!
Слишком я знаю и сам, что судьбой суждено мне погибнуть
Здесь, далеко от отца и от матери.
Но не сойду я
С боя…

Княгиня вдруг почувствовала, что она задыхается, что дымы костров обволокли ее слишком плотно, а воздух ушел вверх, и она не может его достать… Уходящая в глубину боль обхватила ее грудь…

Голос Порсенны звучал издалека и приглушенно:

— О Боги! Святой Велес, помоги, — услышала она голос этруска и усилием воли вернула себя к сознанию…

Неизвестно откуда вынырнул Валег, и Ольга испугалась, что сейчас он начнет выпытывать, о чем шел разговор и почему княгине Ольге стало плохо. Тщеславие лекаря–грека было слишком велико, чтобы он позволил себе что?либо не знать.

— Что?то от костров слишком дымно! — сказала ему княгиня Ольга с улыбкой, а внутри у нее было холодно и знобко.

«Пусть он уйдет!» — почему?то думала княгиня о Валеге отстранение. Она никогда не позволяла себе резко прогонять людей. Но и выносить его двоедушие, а может быть, и троедушие было уже невыносимо…

Порсенна все это понимал и чувствовал, он продолжил разговор при Валеге так, как будто имени князя Святослава никто и не произносил.

Грек относился к Порсенне пренебрежительно, поэтому он не считал необходимым ему возражать.

— От Аполлона к вам, русам, многое перешло: например вера в вещего ворона, волка — ваша сказка, как Иван–царевич на сером волке перелетает моря и горы — это ведь рас? сказ, как Аполлон вынес царевича Руса из горящей Трои и перенес в Гиперборейскую землю…

Валег громко захохотал и вынул склянку с византийской солью, чтобы поднести ее княгине Ольге, но она отрицательно покачала головой.

Порсенна не обиделся, потому что знал: на врагов обижаться бесполезно. Ими можно пренебречь — или победить.

Валегу он ничего дурного никогда не сделал, но завистливое сердце не знает снисхождения. Завистники становятся врагами самыми злейшими…

— Аполлон — и волк и повелитель волков, это Аполлон Ликейский… Есть еще Аполлон Сминфейский — повелитель мышей. И никто не знает, зачем ему понадобились мыши, богу света, целителю, прорицателю…

— А ты, конечно, знаешь, Порсенна? — с издевкой отозвался Валег, убирая с досадой склянку.

Порсенна ответил просто, будто речь шла о каравае хлеба и его спросили — как ребенка — знает ли он, что караваи пекут из муки…

— Я думаю, что Гиперборея снабжала греков хлебом и Аполлон, прилетая туда, вынужден был заботиться о зерне, чтобы его не съели мыши. Аполлон и становится поневоле предводителем мышей, уводя их от хлеба… Гиперборейцы приносили хлебные дары на остров Делос, где Лето родила Аполлона и Артемиду, в жертву богине… Артемида родилась первой и помогала матери рожать брата, вот она и стала покровительницей родов, хотя была и девственницей, и охотницей, и владычицей всех зверей, которые слушались ее… Хлебная мать Лето и дети — дочь–медведица и сын–лебедь — стали любимыми богами древних славян–гиперборейцев…

Во все время, что Порсенна вел свою речь, Валег изнемогал. Его раздражало, что старик все мифологические бредни не стесняется вываливать княгине Ольге и она не прерывает его, не отстраняется холодно, как от него, а далее благоволит…