Великий Бенин

Но вот приветственные возгласы заглушила громкая музыка. В зал вбежали танцоры. Прыгая бок о бок или лицом друг к другу, они закружились, понеслись по кругу, ловко выбрасывая в сторону то одну, то другую ногу. Музыканты без устали били в барабаны, гремели трещотками, отбивали ритм ударами в ладоши. Бурная музыка и неистовый танец захватили подвыпивших гостей. Несколько моряков ворвались в круг танцоров. Не выдержал и боцман. Неуклюже затопав на месте, он пытался под звуки чужой музыки воспроизвести пляски своей давно покинутой деревни. Стоявшие рядом с ним чернокожие захлопали в ладони и криками стали поощрять попытки толстяка. При этом они громко смеялись, сверкая белыми зубами.

— Дикари, что с них взять. Танцуют, как черти в аду, где уж доброму христианину за ними угнаться, — ворчал боцман, возвращаясь на место.

Не все принимали участие в шумном веселье. Нетронуты были калебасы Уваифо и Сауда, увлеченных игрой в зерна, которые они передвигали по квадратным углублениям, вырезанным в днище большого деревянного блюда. Задача каждого игрока заключалась в том, чтобы, сняв с блюда как можно больше зерен противника, провести на чужое поле свои.

Эта игра напоминала игру в шашки, и Сауд с увлечением делал ход за ходом, не уступая без боя ни одного зерна. Вскоре к ним на циновку подсели Си-кейра и Педро. Глаза капитана радостно блестели; святой отец угрюмо смотрел в пол, боясь осквернить себя одним видом бенинских плясок.

— Сауд, — Сикейра, прихлебывая вино, подождал, пока закончится очередная партия, — скажи военачальнику, что мы благодарим его Величество обба Эвуаре за прием, оказанный нам. Скажи, что мы всем довольны, что Эвуаре — Великий король, а его военачальник великий воин и мудрый советчик. Сауд перевел сказанное капитаном.

— Еще скажи, что мы приплывем обратно, как только сменятся четыре луны, и привезем богатые подарки обба и его советникам.

Сауд, подыскивая нужные слова, перевел и это. Уваифо кивнул головой и сказал:

— Пусть привезет много стреляющих палок.

— За это вождь белых просит рабов, пять рабов за каждую палку.

— Рабы будут. Мои воины приведут их из леса. Их будет столько, сколько захочет белый вождь.

Сикейра с трудом сдержал свою радость:

— Мы покинем Бенин на рассвете. Пусть приготовят все необходимое для сына обба и дадут ему свиту, но не более шести человек. Места на корабле мало, а в трюмы погрузят рабов. Далее, скажи ему, что священник, отец Педро, останется здесь, он хочет построить божий храм.

— Мы чтим всех богов, — просто ответил военачальник, — пусть белый бог живет по соседству с нашими.

При этих словах желтое пергаментное лицо святого отца стало еще желтее, а около рта забегали желваки. С трудом разжимая сведенные губы, он тихо и зло проговорил:

— Араб Сауд, скажи этому нечестивцу, что он богохульствует, что бог один и других богов нет, а есть порожденные дьяволом идолы. Скажи, что бог покарает его и всех, кто будет молиться каменным или деревянным чурбанам, скажи…

— Но, святой отец, — разрешил себе перебить священника невозмутимый Сауд, — я не сумею перевести твои слова, да и бенинцы, терпимые к другим религиям, не поймут, за что ты гневаешься на них.

Замечание Сауда прозвучало как нельзя более кстати, так как военачальник даже привстал от удивления, не понимая, чем он мог обидеть белого шамана. Впрочем, он тут же сел обратно и принялся раскладывать зерна для новой партии, решив про себя, что на белого шамана нашел злой дух, который будет мучить его некоторое время, а потом уйдет. Но ушел сам белый шаман, унося с собой своего злого духа. Он ушел не поклонившись, даже не посмотрев в сторону военачальника, что считалось большой грубостью у вежливых бини. Сикейра нагнал святого отца уже за воротами дворца, на площади, вид которой вызвал у монаха новый приступ ярости.

В Бенине любили праздники и веселиться умели от души. Площадь была полна народа. Играли барабаны, гремели трещотки, звенели браслеты на руках у танцоров. Музыканты были всюду. Они сидели верхом на длинных, укрепленных на подставках барабанах и самозабвенно били по натянутой коже то кончиками пальцем, то ладонью, то кулаком. Маленькие барабаны были зажаты под мышкой или висели на груди. Под громкую музыку танцевала вся площадь.

— Это пища дьявола, — не поворачиваясь к Си-кейре, сквозь зубы процедил монах.

— Будь к ним снисходителен, святой отец. Они родились в лесу и не знают истинного бога, — Си-кейра быстро перекрестился. — Они не ведают, что творят, и, быть может, всеблагой бог простит их.

— Немедленно замолчи, иначе и ты окажешься в лапах дьявола.

— Конечно, — тихо пробормотал капитан, — рая мне не видать, но хотел бы я видеть того черта, который сумел бы спихнуть меня в ад, — однако, не желая ссориться с монахом, он быстро сказал: — Простите меня, святой отец. Я не силен в богословии. Но как же вы думаете спасти этих грешников?