Великий Бисмарк. Железом и кровью

Волна возмущения поднялась и среди прусских либералов. В назначении на пост главы правительства человека, который пользовался репутацией твердолобого юнкера и закоренелого реакционера, они увидели стремление монарха прибегнуть к любым средствам, чтобы не следовать воле парламента. «Использование этого человека – это выстрел последним, самым мощным снарядом из всех, которые только есть у реакции, – писала одна из еженедельных газет, близких к «Национальному союзу». – Даже если он чему-то и научился, он ни в коем случае не является полноценным государственным мужем, а всего лишь авантюристом самой обычной масти, который заботится только о сегодняшнем дне» [216]. Примечательно, что автором этой статьи был автор термина «реальполитик» Рохау. Впрочем, даже значительная часть консерваторов настороженно встретила назначение Бисмарка.

Не менее категоричными были и отклики из-за рубежа. Одно из самых авторитетных изданий в тогдашней Германии, «Аугсбургская всеобщая газета», писала о Бисмарке как о человеке, который прячет униформу под гражданской одеждой [217]. Особенно негативно назначение Бисмарка было воспринято в Австрии и малых германских государствах. Его называли «ужасным юнкером», «авантюристом», который установит внутри страны кровавую диктатуру и немедленно начнет войну с кем-нибудь. Венский сатирический журнал «Фигаро» опубликовал карикатуру, на которой Бисмарк пытается заставить женщину, символизирующую Пруссию, примерить «юнкерский наряд», который ей явно мал и тесен.

Все это не было для Бисмарка неожиданностью. Он прекрасно понимал, в какой сложной ситуации находился. Кредит доверия со стороны общественности, которым он пользовался с момента вступления в должность, был изначально даже не нулевым, а глубоко отрицательным. Это серьезно ограничивало свободу его действий – новый министр-президент напоминал канатоходца, балансирующего на тонкой веревке над ущельем, полным хищников, готовых его растерзать. С другой стороны, пространство для маневра было ограничено монархом, от расположения которого Бисмарк всецело зависел и идти вразрез с пожеланиями которого не мог. Впоследствии, уже оказавшись на гребне успеха, глава правительства сможет горячо спорить с Вильгельмом и под угрозой своей отставки заставлять его поступать по-своему; однако осенью 1862 года этот час был еще весьма далек. От Бисмарка требовалось все его искусство игрока, чтобы четко просчитывать каждый свой шаг и не давать противникам объединиться. Фактически он мог двигаться только по довольно узкому коридору, в конце которого, как считали многие, был тупик. Потребовалось не только искусство и талант, но и значительная удача для того, чтобы политика Бисмарка увенчалась успехом.

Новому министру-президенту было довольно трудно даже сформировать новое правительство – мало кто соглашался идти работать под его руководством. В итоге первый кабинет Бисмарка был, по сути, сборищем посредственностей. По мнению Лотара Галла, Бисмарк мог наслаждаться полной свободой действий, однако только в том случае, если бы ему удалось решить две крайне трудновыполнимых задачи: добиться согласия парламента на военную реформу в полном объеме и в течение короткого времени достичь каких-либо очевидных всем успехов. Время после назначения на пост главы правительства Галл называет «годами учения» Бисмарка, когда он активно воспринимал все новое и корректировал свои представления в соответствии с реалиями текущего момента. Именно это стало основой его успеха [218]. Вернее сказать – если бы он действовал иначе, его дальнейшая карьера оказалась бы недолгой. Сочетания редкого упорства с гибкостью и открытостью всему новому стало секретным оружием, которое принесло Бисмарку победу.

Однако на тот момент сам он не мог предвидеть такую перспективу. Более того, повторилась все та же история, что и при назначении Бисмарка посланником во Франкфурте. Он страстно желал стать главой правительства, но одновременно осознавал всю сложность задачи и нервничал из-за этого. На следующий день после своего назначения, 24 сентября, он писал Иоганне: «Все это не радостно, и я пугаюсь каждый раз, когда просыпаюсь утром. Но так должно быть. Я не в состоянии написать тебе сейчас больше этих нескольких строчек, я окружен со всех сторон самыми разнообразными делами и не смогу в ближайшие недели покинуть Берлин. (…) Я прошу тебя приехать, как только первый шквал минует и будет немного спокойнее» [219]. В середине октября супруги поселились в служебной квартире в здании министерства иностранных дел на Вильгельм-штрассе, 76. Здесь Бисмарку предстоит проработать много лет, однако в тот момент мало кто готов был поверить в такую перспективу.