— Никаких дел нет. Все кончено и впутываться, собственно говоря, не в чего…
— Вы не понимаете… Там произошло убийство, а мне никак нельзя впутываться в такие дела. Был бы я помоложе — тогда другое дело. Да — с, если бы тогда убили моего друга, можете поверить, я бы до самого конца не отходил от его тела ни на шаг. Скажете, сентиментальничает, мол, старик — Мейер; но так оно и было бы тогда — ни на шаг и до самого конца…
Я понял, что мне его не переубедить: по каким-то одному ему известным причинам он уже принял решение не приезжать. Я молча поднялся.
— А вы сами-то учились в каком-нибудь колледже? — неожиданно поинтересовался он.
На одно мгновение мне показалось, что он намеревается заговорить со мной о пресловутых „х — хонтактах“, но Вольфсхайм сдержанно кивнул и пожал мне руку.
— Послушайте, что я вам скажу, — медленно начал он. — Друзья… С ними нужно по — людски, когда они живые, а мертвые — мертвым это без разницы. Вот так-то…
Когда я вышел из его офиса, лоснящиеся бока свинцово — черных облаков, готовы были вот — вот лопнуть, так что пока я добрался до Вест — Эгга, то вымок до нитки под нудно моросящим дождем. Я переменил промокшую одежду и постучал в соседнюю дверь. В холле мистер Гетц взволнованно мерил шагами крепкие дубовые половицы. Похоже, он все больше восторгался неоспоримыми успехами отпрыска и его баснословным, на его взгляд, богатством и жаждал найти в моем лице благодарного и внимательного собеседника, чтобы похвалиться чем-то, припасенным специально для такого случая.
— Джимми прислал мне эту карточку, — он открыл бумажник дрожащими от волнения пальцами. — Взгляните же!
Это была любительская фотография дома Гэтсби — пожелтевшая, с загнутыми истрепавшимися уголками и замусоленная не одной сотней рук. Он возбужденно тыкал пальцем в фотографию, подробно описывая все архитектурные детали. „Смотрите же!“, — восклицал он, ожидая ответного восхищения. Он так часто показывал ее друзьям и знакомым, что в определенном смысле фотография дома стала для него реальнее самого оригинала!
— Джимми прислал мне эту карточку. По — моему, красиво, а? Дом и все остальное — очень красивые, правда?
— Да, действительно. Когда вы его видели в последний раз?
— Он приезжал два года тому назад и купил дом. Я сейчас там и живу. Да, нам с матерью пришлось нелегко, когда он ушел из дома, но теперь-то я понимаю, что был в том резон. Я всем тогда говорил, что у мальчишки доброе сердце и большое будущее. А уж когда Джимми встал на ноги, то был добр по — сыновнему и не скаредничал.
Ему явно не хотелось убирать фотографию, и он долго еще держал ее перед моими глазами. Потом, словно вспомнив что-то, поспешно сунул в бумажник и достал из кармана старую потрепанную детскую книжку — раскраску „Попрыгунчик Кэссиди“.
— Вот, сохранилась с тех пор, когда он был совсем юнцом. Взгляните, это кое о чем говорит!
Он развернул ее тыльной стороной и показал запись, сделанную на алонже[34]
в самом конце книги:ГРАФИК ЗАНЯТИЙ,
составлен 12 сентября 1906 года
Подъем | 6.00 |
Упражнения (гантели, гимнастическая стенка) | 6.15–6.30 |
Изучение электричества и пр. | 7.15–8.15 |
Работа | 8.30–16.30 |
Бейсбол и спорт | 16.30–17.00 |
Ораторское искусство и осанка | 17.00–18.00 |
Развитие фантазии и обдумывание изобретений | 19.00–21.00 |
• Не переводить время на Шефтерса или (неразборчиво).
• Не курить и не жевать резинку.
• Принимать ванну через день.
• Еженедельно: читать по одной поучительной книге или по одному иллюстрированному журналу.
• Еженедельно: откладывать $5.00 (зачеркнуто и исправлено) $3.00.
• Лучше обращаться с родителями.
— И вот ведь, что характерно, — умилялся старик, — попала в руки совершенно случайно. А ведь кое о чем говорит, правда? Джимми был очень способным мальчиком. Всегда что-нибудь придумывал — вроде этого. Видели, как он там прописал: „поучительные книги“! Поучать он любил — такое за ним водилось! Помню, как-то мне сказал: „Ты чавкаешь, как свинья…“ Я его еще хорошенько за это отодрал!
Ему ужасно не хотелось закрывать книгу, и он еще долго читал вслух записи, испытующе глядя на меня. Думаю, старик обрадовался бы, скажи я ему, что собираюсь переписать эти максимы для себя!
Лютеранский пастор прибыл из Флашинга около трех, а я непроизвольно поглядывал в окно — нет ли там других автомашин. Смотрел туда и отец Гэтсби. Когда пришло время, а в холле уже собралась и застыла в ожидании прислуга, старик встревоженно заморгал, занервничал и начал сетовать на непогоду. Потом уже и пастор начал поглядывать на часы, тогда я отвел его в сторону и попросил подождать хоть полчаса. Но все напрасно. Больше не появилось ни одной живой души.