Великий Годден

– Рокфеллер? Генри Форд? Стив Джобс?

– Ну конечно. Хорошо, что кто-то из нас станет зарабатывать себе на жизнь.

– Прошу прощения, – вмешалась мама. – Некоторые из нас очень даже вкалывают…

– В том числе я, – сказал Мэл и быстренько изобразил четыре разных эмоции, словно на него падал свет театрального прожектора.

– Хм, – ответила ему мама, что могло означать: «Занялся бы ты чем-то стоящим».

К тому времени как Кит и Мэтти вернулись, ужин был в самом разгаре, и им пришлось усесться на одном стуле. Мэтти обвила одну ногу вокруг ноги Кита, и они ели в таком вот положении, хватали куски с тарелок друг друга, шептались и хихикали. Мэл и папа возились с барбекю. Я заметила, что Хьюго смотрит на брата и Мэтти с холодным отвращением, а Алекс приложил пальцы к горлу, изображая рвотные позывы. Мама велела ему прекратить, а Хоуп делала вид, что ничего не замечает. Для остальных ужин был довольно безрадостным, дух общего товарищества оказался нарушен. А затем, когда я уже совсем было решила встать и уйти с тарелкой на кухню, Кит встретился со мной взглядом с такой понимающей, самоироничной улыбкой, что я не могла не улыбнуться ему в ответ.

Его игра, его правила.

10

В магазине никогда не было много народу, и мне нравилось, что покупатели приходили волнами: туристы из кемпинга неподалеку, ездоки на лошадях, заляпывающие пол навозом в поисках мятных леденцов, местные жители, покупающие готовую еду.

– У вас есть моцарелла? – Женщина спросила об этом вежливо и немного застенчиво, но это не очаровало Линн, с трудом подавившую ухмылку. – Или петрушка? – с угасающей надеждой продолжала женщина.

– Сегодня нет, – отвечала Линн тоном, подразумевавшим «И никогда не будет!».

– Простите! – смутилась покупательница. – Спасибо. – Казалось, ей стыдно, что она любит нечто настолько унизительное, как сыр для пиццы, и мне захотелось сказать ей, что магазин в соседней деревне продает и моцареллу, и пармезан. А еще свежую рикотту, и оливковое масло из Италии, и домашнюю корицу, и сосиски, которые они делают сами. И петрушку.

Линн не любила отдыхающих, хотя они оставляли в магазине больше денег, чем местные жители. Ее другая помощница, Денис, была солидарна с ней в этом. Я же прочно обосновалась во вражеском лагере, но получила прощение, поскольку обходилась им дешевле, чем обошлись бы все остальные, кто откликнулся на объявление.

Большинство покупателей, местных или приезжих, знали меня. «Привет!» – говорили они. Или: «Как дела?» Мальчики определенного возраста справлялись, здесь ли Мэтти, а мальчики, любившие лошадей, сообщали мне, что видели Тамсин.

Ну конечно же, они видели Тамсин. Если они оказывались где-то неподалеку от лошадей, то обязательно встречали ее, тащившую ведра с водой от шланга или вывозящую новичков на их первую поездку. Всегда имелись пять-шесть девочек ее возраста, чье сексуальное развитие сдерживалось седельным мылом и которые каждый свободный час посвящали уходу за пони.

Как и другие родители девочек-лошадниц, наши папа и мама лишь вздыхали и платили за бесконечное обмундирование и уроки, говоря себе, что лошади – это хорошее, безопасное времяпрепровождение и что, по крайней мере, им не приходится беспокоиться о том, что их дочь носится по окрестностям в машине, набитой не подходящими для подростков напитками.

И я гадала, а обращают ли они хоть какое-то внимание на самих лошадей.

Два года тому назад, еще до первого выступления Тамсин, я как-то шла мимо девчушки, причесывавшей хвост своего пони, и не успела я глазом моргнуть, как он лягнул ее в грудь обеими, в металлических подковах, ногами. Я до сих пор слышу ужасающий глухой звук. У нее, должно быть, оказались сломаны все ребра, но точно я этого так и не узнала, потому что ее увезли на вертолете «Скорой помощи». В другой раз, когда Тэм ожидала своей очереди прыгать, мальчик впереди нее что-то сделал неправильно и перелетел через лошадь.

В то лето было много переломов большеберцовых костей и плеч. Были сотрясения мозга и вывихи, было много тренеров, которых лягнули в лицо. Лошадники, похоже, воспринимали все это с кротким безразличием, но их увечья ужасали меня, равно как и размеры и сила животных, управляемых бесстрашными детьми. Так что Тэм была бы в большей безопасности, если бы каталась на заднем сиденье сомнительной «Корсы».

Однажды по пути домой с работы я остановилась у конюшни и увидела, как Тамсин под конец долгого дня пьет в офисе чай с другими владелицами пони. И позавидовала их солидарности, бесконечным разговорам о том, что другим по барабану, чувству принадлежности к общему делу. Они всегда выглядели счастливыми.

– Не надо, – сказала Тэм, когда я попросила ее дать мне несколько уроков. – Ты не создана для этого.

Что она имела в виду?

Я протестовала, но она твердо стояла на своем и, наверное, была права.