Великий и оболганный Советский Союз

17 января 1960 года на Тихоокеанском флоте унесло в штормовой открытый океан десантную баржу с отказавшим двигателем. На борту был лишь береговой экипаж из четырех человек: старшина катера Ахмет Зиганшин, мотористы Филипп Поплавский, Анатолий Крючковский и матрос Иван Федотов. Четыре молодых парня срочной службы — обычные советские ребята.

Их носило в океане 49 (сорок девять) дней, все ближе к Гавайским островам, и почти все это время они голодали: продовольствия на борту почти не оказалось, как и рации в рабочем состоянии. 23 февраля на борту отметили день Советской Армии и Военно-Морского Флота, но главным «блюдом» за столом были разговоры и воспоминания.

24 февраля съели последнюю картофелину…

Лишь 7 марта 1960 года баржа была замечена с американского авианосца и четверку спасли. Процесс спасания и перевода ребят на борт «американца» снимался на пленку, были крупные планы и круговые панорамы — все на высоком и богатом американском уровне. Потом хроника демонстрировалась с киноэкранов, фото четверки заполняли первые полосы газет мира…

Четыре обросших бородами наших солдата выглядели там крайне уставшими, измотанными и, понятное дело, исхудавшими. Но вот жалкими они не выглядели — герои так не выглядят никогда, а ребята были, конечно, героями.

Четыре советских парня в одночасье стали мировой сенсацией, мэр Сан-Франциско вручил героям золотой ключ от города, и они заслуживали этого! Попав в нечеловеческие условия — Зиганшин после спасения весил 40 килограммов вместо нормальных 69-ти, — они полностью сохранили себя как люди. Журналисты на пресс-конференциях то и дело удивлялись, а уж выигрышных деталей в рассказах спасенных было хоть отбавляй. Один из них прихватил с собой на дежурство на борт баржи гармошку и теперь рассказывал, как, желая подбодрить себя и товарищей, он играл на ней…

— О, где же эта историческая гармошка? — тут же оживилась газетная братия и в ответ услышала:

— А мы ее съели!

Испытывая дикий голод, ребята разрезали кожаные мехи гармони на тонкие полосы и часами разваривали их, а потом часами жевали…

На Западе потерпевшие кораблекрушение или оставшиеся в открытом море без пищи моряки имели точное представление о том, что надо в этом случае делать. Когда начинался голод, бросали жребий — кому пойти на корм остальным. Эта практика у западных мореплавателей была настолько известной и обычной, что ее шутливо обыграл в своей «мушкетерской» трилогии Дюма-отец. Читатели его «Двадцати лет спустя», безусловно, помнят, как, оказавшись после гибели фелуки в ночном море, четверка мушкетеров дружно подшучивала над верным и в то же время жирным слугой Портоса Мушкетоном, опасавшимся, что его-то как раз и пустят на жаркое в первую очередь.

Будучи типичными продуктами западной цивилизации, журналисты, естественно, поинтересовались у реальной, а не литературной четверки спасенных, не подумывали ли они о чем-то подобном, не было ли на сей счет каких разговоров?

Однако молодые советские ребята, тоже будучи вполне типичными продуктами новой советской цивилизации, вопроса западных журналистов не поняли!

Журналисты повторили вопрос и дополнительно пояснили, что так, мол, и так, вас было четверо, одного можно было бы и того…

Однако ребята и после таких пояснений были в искреннем недоумении — а что, разве такое может кому-то прийти в голову?

И вот уж тут их не поняли даже видавшие виды западные журналисты.

В этой — абсолютно «знаковой» — детали есть, вне сомнений, мало с чем сравнимая философская и мировоззренческая глубина! Это — абсолютный «момент истины» для старого, как Зло, частнособственнического общества и нового социалистического общества Добра.

Две цивилизации неожиданно стали друг перед другом и не поняли друг друга по основному вопросу бытия — о ценности человеческой жизни и цене жизни, которая иногда оказывается равна выбору умереть человеком.

А вы говорите — ГУЛАГ, ГУЛАГ…

Добро, как и Зло, вечно, но лишь советская цивилизация практически положила принципы Добра в свой цивилизационный фундамент. И вот, советская Страна Добра и американская Империя Зла, оказавшись лицом к лицу, сами себе не отдавая в том отчета, показали миру — кто есть кто!

В царской России, а потом и в СССР имелись социальные группы, где тоже считалось приемлемым людоедство в экстремальной ситуации. Отпетые уголовники рецидивисты, замышляя побег через тайгу, специально подбирали простодушного кандидата, называя его между собой «коровой». Но в том-то и дело, что в Русской, а затем в Советской Вселенной до такой потери себя как человека опускались лишь немногие отщепенцы, моральные уроды! А для капиталистической цивилизации Запада подобное моральное уродство рассматривалось как допустимая норма всем обществом или по крайней мере значительной его частью.

Улавливается разница?