Великий князь и я. Театр (СИ)

До утра меня одолевали какие-то безумные сны. "Язычники, язычники…" — билось в голове. Мелькали обрывки дня, знакомые и незнакомые лица. Неожиданно картинка изменилась — из чернильной темноты я шагнула к храму на обрыве. Ветер толкнул меня в открытые ворота. Внутри не было никого, кроме статуи богини-матери в длинной исподней рубахе. Глаза статуи горели, а губы шептали. Сначала неразборчиво, но с каждой фразой слова обретали смысл.

Точнее, почти обретали.

— Вкусивший крови вернётся. Он рядом, он рядом, он похож на зверя, на которого объявили охоту. Останови его! Отныне ты моё правосудие! Да будет так!

— Да будет так, — эхом поизнесла я… и проснулась.

Лучи утреннего солнца вовсю нагревали постель — перед сном я не задвинула шторы. Окна на восток… Я любила встречать рассветы, особенно в конце весны. Свежесть перед знойным днём, птичий щебет и всеобщее цветение — красота! В Григорьевском это время, наверное, волшебное.

Но я и представить не могла, насколько.

Хвойный запах у самого окна прогнал дурное настроение. Внизу были высажены маленькие пихты, а вдалеке виднелся соседний дворец в окружении белых шапок яблонь.

Сварить бы сейчас кофе, с ногами залезть на широкий подоконник и, выдыхая бодрящий аромат, читать новинку от мадам Кофф. Но в двенадцать мне следовало быть в театре, а до этого — позавтракать с Верданскими.

Внизу зашуршала свежая трава, и я машинально сдвинулась в тень. Под моим окном через хвойные посадки пробирался… младший Верданский, Феликс! Его мелкие, явно накрученные горячим прутом кудри запомнились мне с первого взгляда. Ну, просто мужчины в Ладанье подобным не страдали. Язычник провёл ладонью по высокой изгороди — и ветви, охваченные зелёным, покорно разошлись. Ух! Надо взяться за роман про язычников — столько практического материала под рукой! Елизар вряд ли способен на ярмарочные фокусы, а вот Феликса можно и расспросить.

Ветви сомкнулись, и княжич исчез где-то в соседнем парке. Через пару минут послышалось тонкое женское хихиканье. Из природного любопытства я высунулась во весь рост, но увы, изгородь плотно закрывала парочку.

Похоже, романтик намечается не только у старшего брата!..

Запоздало смутилась, вспомнив, что за "романтик" у Елизара отвечаю я. С одной стороны, он был молодым, приятным внешне мужчиной с воинской статью. Наивная провинциалка рисковала голову потерять от его мужской силы!.. Но Елизар — язычник, и это отрезвляло. Традиционные языческие семьи меня пугали.

Изначальную Северную империю создали верующие — последователи Великого Бога. Княжества язычников имели своих богов — опасных, древних, склонных к смертельным шуткам и играм. Эти княжества вели постоянные войны друг с другом и людьми. Но… тонким ручейком, а затем и полноводной рекой язычники переходили в состав империи. Большая часть — добровольно, но были и захваченные земли. Людям помогали светочи церкви — наши "боги на земле".

По легендам, божественный дар светочей разил нечистивых язычников наповал. Поэтому они и стали главным объектом охоты — и за сто лет светочей почти не осталось. К несчастью, языческие кланы были организованы намного лучше, чем казалось с виду. Куда бы церковь не прятала малюток с даром — они находили.

Но захватить власть в империи язычники не смогли. Династия Лесовских обладала особой защитой от языческих чар. Однако ж… всегда есть исключения. Отец нынешнего императора был убит язычником-заговорщиком — и его величество, Данимир, начал своё правление с жёстких мер. Были казни, преследования, новые правила без учёта языческих традиций… Я наивно верила в перемены, но судя по Верданским, не так уж сильно поменялись языческие семьи.

— Сена! — вклинился в мои мысли крик маменьки. — Ты ещё спишь?

Взгляд невольно упал на часы — девять утра. Интересно, во сколько в этом доме просыпаются?.. Я читала, что сейчас в моде ранние пробуждения, якобы из-за положительной энергии утра. Но чую, князю Верданскому нет дела до "рассветных эманций для красивой кожи".

Авторитетно заявляю — для красивой кожи нужны не рассветы, а жизнь без нервозностей!..

— Иду, маменька! — грустно отозвалась я, слезая с подоконника.

Вихрь ворвался в мою комнату ещё до того, как я открыла дверь. Растрёпанная женщина, бледная, с синими тенями под глазами, имела лишь отдалённое сходство с моей маменькой.

— Сена, это ужасно!..

— Я вижу! — вырвалось у меня. Мама растерянно замерла.

— Что ты видишь?..

— Ужас! Разве можно так доводить себя, маменька?! Да ты на кладбище всех язычников Мары соберёшь как главный упырь!..

Про язычников Мары я тоже читала в очерках сыскной полиции — там они назывались ловцами нечисти. Традиционно на кладбище служил хотя бы один язычник, посвящённый Маре — богине смерти, зимы и холода.

Маменька со стоном повалилась в кресло. Охнув, я схватила газету и принялась усиленно обмахивать эту бедовую женщину.