Великий князь и я. Театр (СИ)

Она замерла, не договорив, и Ник внутренне напрягся. Иногда Жани несло — и в такие моменты она превращалась в жуткий кошмар из языческих сказок.

— Да, да! Я покажу белоручке, куда она попала! Посмотрим, оценит ли она настоящий театр!

Ник проводил подругу тоскливым взором и обречённо застонал, уронив голову на сложенные руки.

Сена

Заслышав о моих "курсах" в полдень, Юлиана хмыкнула и предложила подвезти. Мол, ей всё равно по пути — папенька ждал любимую дочь к обеду. Елизар остался недоволен такой любезностью, но промолчал — великая княжна же!.. В этот миг я в полной мере осознала слова Юлианы про языческие правила. С ней будут считаться. Со мной — нет.

Мысли, неприятные, раздражающие, накрыли меня с головой. Ещё больше меня бесил цветущий вид Юлианы — княжна мечтательно глядела в окно и поглаживала пышную розу из сада Верданских. Если честно, Юлиана показалась мне намного сложнее Феликса. Из властной княжны и немного "зелёного" княжича с хитрыми глазами выходила странная парочка… хотя не мне судить.

Мне бы со своей жизнью разобраться.

Людей в театре прибавилось, что внушало некую надежду. Но Ник, глядя на собравшихся, только кривился. Когда прибежала Марьяна, румяная и запыхавшаяся, он и вовсе отвернулся.

— Если наша "прима" будет так опаздывать, то премьеру можно смело переносить на осень!

— Если ты продолжишь задирать Марьяну, — с ехидцей промурлыкала я, — то мне обязательно покажется, что ты к ней неравнодушен!

Ник ошарашенно покосился в мою сторону… и расхохотался.

— Слушай, красивая, а ты точно при женихе? — отсмеявшись, спросил он. — Я бы приударил, а?..

— Негодяй! — я шутливо ткнула его веером в плечо. И резко подобралась, когда в спину прилетело ледяное:

— Наша птица Сирин уже вовсю… заводит знакомства?..

Темногорский. Сегодня он выглядел совсем как директор театра. Как приличный директор, с головой окунувшийся в чернила и бумажную работу. Удлинённый пиджак сумеречного цвета был наглухо застёгнут на все пуговицы, и даже воротник поднят! Я бы подумала, что Темногорский перепутал пиждак с мундиром, но наряд директора лежал строго по фигуре, подчёркивая широкие плечи и плоский живот. Зато брюки и начищенные туфли были самыми классическими, черными — видно, моду на пёструю клетку Темногорский не поддерживал. Вдобавок у директора оказались глаза-хамелеоны. Сейчас, под пиджак, они были стальными с ярким фиолетовым отливом. Интересно, какие они сами по себе? Серые или серо-синие?

Господи Великий, почему я вообще размышляю о его глазах?!

— Не волнуйтесь, господин Темногорский, с вами я сближаться не планирую, — полностью развернувшись к нему, я закрыла веер с громким стуком.

Он даже бровью не повёл, рассматривая меня с каким-то непонятным удовольствием.

— А придётся, — и дождавшись, пока в зале наступит полная тишина, добавил, — я решил, что временно мы будем читать за друзей героя. Ясинский считает, что репетиции откладывать нельзя, времени мало, а работы много. Что скажете, птица Сирин?.. Это ведь нужно в первую очередь вам.

— Но участие в спектакле не входит в обязанности директора, — Ник заслонил меня собой, — фон Яссон был постоянно занят и приходил только на финальный прогон. К тому же, Сена аристократка, ей нельзя играть на сцене!

Да, Сена у нас просто мастер маскировки!..

— Я не говорил, что выпущу Сирин на сцену, — на удивление спокойно парировал Темногорский, — пока мы будем лишь помогать с репетицией.

— Хорошая мысль, — задумчиво согласился Ясинский, подходя к нам, — когда успокоится скандал с фон Яссоном и убийством, народ подтянется. Я написал в свой театр в Шах-Ашен, может, кто-нибудь да приедет. Потом ещё в газеты объявление дадим. Что ж, раз решили, давайте начинать.

Стиснув зубы, я забрала протянутый Темногорским сценарий.

17

Незаметно пролетела неделя. Когда князь Снежан заговорил о воскресной ярмарке, я даже немного вздрогнула. Воскресенье?.. Завтра уже воскресенье?!

Наверно, я выглядела слишком глупо, потому что дядя, сидевший напротив, громко хохотнул:

— Совсем ты с курсами пропала, Сенушка! Как вас гоняют-то, несчастных!

Я действительно держалась на одном упрямстве. Театр тянул из меня силы похлеще всякой нечисти. Мы проводили на ногах целый день, с небольшим лишь перерывом на обед. За спокойным характером Ясинского скрывалась натура маньяка! Он работал, кажется, круглые сутки. Ник, приходящий к десяти утра, каждый раз заставал Ясинского в театре, вносящим очередные правки в сценарий.

Никто не лез в сюжет моей пьесы, но до формата постановки её стоило шлифовать и шлифовать. К тому же, начитавшись книг о зарубежных театрах, я разделила одну историю на три части, и это тоже следовало учесть.