Великий князь Иван III Васильевич

Вольготное положение еретиков при дворе привлекло внимание известного церковного деятеля Иосифа Волоцкого, подготовившего материалы богословского характера, обличающие членов московского кружка. Однако не писательский талант и активность игумена Иосифа привели к падению Елены и ее сторонников, дело было в борьбе придворных группировок. Раскаиваясь, Иван Васильевич признался в нескольких беседах с Иосифом Волоцким, что знал еретиков, и просил прощения. Собор 1504 г. еще раз осудил ересь, но на этот раз виновных ждал более суровый приговор – многие из них были сожжены на костре. Нужно признать, что государь с тяжелым сердцем лишал покровительства своих приближенных. Иван III не торопился преследовать еретиков, а как дело дошло до костра, вероятно, начал колебаться и допытывался у Иосифа: «Како писано, нет ли греха еретиков казнити?»

Причины выбора Василия и опалы Дмитрия не ясны. Решение Ивана III носило отчасти субъективный характер. Русских послов, отправленных в Литву, инструктировали отвечать на вопрос о том, почему Василий, а не Дмитрий назначен преемником, так: «Который сын отцу служит и норовит, ино отец того боле и жалует. А который сын родителем не служит и не норовит, ино того за что жаловати?» Отец Елены Волошанки молдавский правитель Стефан также живо интересовался судьбой дочери и внука, ему в конце концов сообщили, что «внука было своего государь наш пожаловал, и он учал государю нашему грубити». Герберштейн не без оснований утверждал, что Софья «побудила мужа лишить внука Димитрия монархии» и назначить на его место Василия.

Лист из списка Судебника 1497 г.

В династическом кризисе конца XV в. очень много вопросов и белых пятен, а источники содержат слишком скудные сведения, проливающие свет на ключевые вопросы противостояния Дмитрия и Василия. Стоит, впрочем, согласиться с Ю. Г. Алексеевым в том, что эта была борьба за власть между конкретными лицами, едва ли желавшими серьезных перемен как во внутренней, так и во внешней политике России.

Как заметил А. А. Зимин, «ликвидация основных удельных княжеств и военные победы позволили Ивану III заняться укреплением политических, правовых и идеологических основ единого Русского государства». Одним из шагов, направленных на решение этой цели, стало принятие первого общерусского Судебника в сентябре 1497 г. В задачу его составителей не входило создание максимально полного правового памятника, содержавшего бы в себе нормы, регулировавшие самые разные стороны жизни. Там, где обычая, прецедента или акта было достаточно, законодатели не считали нужным дублировать их нормы статьей Судебника.

Этот обширный правовой кодекс опирался на Русскую Правду XI в., уставные грамоты XIV–XV вв., Псковскую Судную грамоту, а также на судебные обычаи различных земель, что служит подтверждением объединяющего характера правового кодекса 1497 г. Различные особенности судопроизводства и права были приведены к общему знаменателю – установлены единые процессуальные нормы и единые пошлины для уплаты за суд, определен круг лиц, в обязанности которых входила судебная деятельность. Следствием принятия Судебника стало законодательное начало закрепощения, введение которого было обозначено установлением известного Юрьева дня и условий перехода крестьян от одного землевладельца к другому. Немалая часть Судебника посвящена положению другой категории зависимых людей – холопов. По мнению, А. А. Зимина, изменения здесь определены «фиксацией и ограничением самих источников пополнения челяди», в перспективе они способствовали изживанию полного холопства как формы рабства на Руси.

Историки справедливо связывают составление Судебника с возвышением Дмитрия-внука, во время венчания которого отец, по свидетельству летописца, увещевал его: «Люби правду и милость, и суд правой». Наиболее вероятные претенденты на составление Судебника, ведавшие при великом князе судопроизводством, судя по всему, тоже поддерживали Дмитрия-внука. Среди них были князь Иван Юрьевич Патрикеев, дьяки Василий Долматов, Василий Жук и Федор Курицын.

Немаловажное значение Судебника 1497 г. и в том, что он способствовал отправлению справедливого суда. В средневековой Европе и в России понятия «суд» и «власть» часто были синонимичны, великий князь, а позже и царь выступали гарантами обеспечения справедливости. Для XVI в. мы можем уверенно говорить, что жители России воспринимали правителя как единственного богом данного защитника, у которого можно было искать правды в независимости от богатства и знатности обидчика или бедности того, чьи права были нарушены.

Архангельский и Благовещенский соборы Московского кремля