Великий князь Николай Николаевич

Наконец, на решение Верховного главнокомандующего в смысле перенесения наших наступательных действий в Галичину стали давить и политические факторы. В феврале 1915 г. открылись военные действия союзников против Дарданелл, а дипломатия держав Согласия в наступающем году сосредоточила все свое искусство на том, чтобы привлечь на свою сторону Румынию и Италию. Очевидно, что при таких условиях достижение Россией крупного успеха на австро-венгерском театре могло казаться крайне заманчивым, если бы не реальные факты, говорившие против возможности счастливого выполнения задуманной операции. Оценка условий обстановки всегда, однако, является делом субъективным; поэтому принятие того или иного решения главнокомандующим вооруженными силами, говоря теоретически, должно бы всегда быть актом только его свободной воли. Дело ближайших сотрудников Верховного – лишь выяснить реальные плюсы и минусы всякого данного решения, что и было выполнено с величайшим вниманием. Мои предположения о более осторожном способе действий менее подходили к порывистому и стремительному характеру великого князя и поэтому в конечном результате не были приняты. Великий князь под влиянием сторонников другого способа действий изменил свое первоначальное мнение и в конце концов все более и более стал склоняться к тому образу действий, который казался ему более отвечавшим масштабу России и ее конечным стремлениям.

19 марта начальник штаба Верховного главнокомандующего собственноручным письмом на имя главнокомандующего фронтами сообщал, что «отныне Верховный главнокомандующий имеет своей основной задачей перейти всем Северо-Западным фронтом к чисто оборонительного характера действиям, а Юго-Западному фронту предназначает главнейшую задачу будущей части кампании»…

Это единственная директива за всю войну, вышедшая из-под пера генерала Янушкевича. Так как всякий оперативный план должен соответствовать настроениям и характеру их ответственного исполнителя и так как таковым по закону являлся не кто другой, как главнокомандующий, то, в сущности, против данного решения спорить более не приходилось. Но ввиду необычного порядка отдачи директивы, минуя меня, я все же немедленно возбудил ходатайство о моем увольнении от должности. Просьба моя была категорически отвергнута, и я продолжал занимать прежний пост генерал-квартирмейстера, причем, конечно, с прежним рвением стремился обеспечить успех нового плана, принятого великим князем, стремясь лишь по возможности смягчить те опасности, которые, по моему мнению, могли угрожать и стали позднее действительностью в отношении нашего стратегического положения вообще и на севере в частности.

Тем не менее в довольно длительный период колебаний стали уже постепенно осуществляться меры, намечавшиеся к исполнению согласно первоначальному решению великого князя.

Против 83-х неприятельских дивизий, каковую цифру в середине января 1915 г. русская Ставка принимала в основание расчетов того времени, мы имели на фронте 99 пехотных дивизий, и, кроме того, в непосредственном распоряжении Верховного главнокомандующего находились 41/2 отборные пехотные дивизии. Соответственным распределением этих дивизий и укреплением занимавшихся позиций мы достигли прежде всего того, что положение нашего фронта должно было считаться достаточно прочным и никакая неожиданность не могла нам угрожать своими последствиями.

К февралю месяцу мы имели основание рассчитывать влить в войска новобранцев 1914 г. и несколько улучшить положение подвижных артиллерийских запасов.

В Восточной Пруссии к этому времени находилась наша 10-я армия, имевшая 15 численно довольно слабых дивизий против 8 германских. Армия эта остановилась в своем наступлении перед укрепленной позицией германцев на фронте Мазурских озер. Командующий этой армией генерал Сивере полагал возможным лишь медленное продвижение ее вперед при помощи саперных и минных работ.

Наиболее притягивавшим к себе внимание в смысле возможности наступления было Млавское направление, на котором войска Новогеоргиевской крепости (4 пехотные дивизии) вели довольно успешную борьбу против относительно слабых сил немцев (вероятно, 2 дивизии). Чувствовалось, что при энергичном нажиме противник может быть здесь отброшен на свою территорию.

Для наступления предполагалось образовать ударную группу из трех отборнейших корпусов (Гвардейского, 4-го Сибирского, только что прибывшего с Дальнего Востока, и 15-го корпуса, заново сформированного). Вместе с некоторыми дополнительными частями сила ударной группы могла быть доведена до 81/2– 9 пехотных дивизий.

Для главного удара было избрано направление с фронта Пултуск – Остроленка на фронт Сольдау – Ортельсбург, причем обеспечение флангов ударных групп должно было лежать: левого – на войсках, уже находившихся на Млавском направлении, и правого – на частях 10-й армии.

На переброску немецких войск с левого берега р. Вислы мы, очевидно, должны были ответить переброской с того же фронта наших войск, причем выгода более коротких расстояний была бы на нашей стороне.