Великий князь Русский (СИ)

Звон металла, искры, матюки — и вдруг все разом закончилось! Я даже не успел поучаствовать и запомнил только как старший нападавших слишком размахнулся и зацепил кончиком сабли притолоку. Так он и умер, пытаясь выдернуть оружие, с раззявленной пастью, заколотый покладником. Но и мы потеряли двоих.

В постельной избе ни слуг, ни теремных девок не нашлось, только в княгининой палате жалась пара сенных боярынь. Маша, бледная, но спокойная, встала навстречу.

— Уходим, на митрополичий двор, быстро!

Боярыни заскулили.

— Цыц, клуши! Где дочка???

Вот кто в этой заварухе самый спокойный, так это Анька. Даже Иван жмется к матери, а этой все пофиг — не желаю никуда идти и все тут. И даже Машин окрик не помог. Ох, чую, достанется кому подарочек в жены или, хуже того, в тещи…

— В охапку ее! — скомандовал покладнику, и тот сгреб дочку.

Анька немедленно заголосила.

— Цыц! — рявкнул я еще раз, но бесполезно, сирена не выключалась.

Я чуть было не шлепнул дите по попе, но вовремя остановился — лупить надо не ее, а мамок-нянек, избаловавших ребенка.

Так мы и рванули со звуковым спецсигналом по ходам, клетям и переходам — с «чистой», княжеской части на служебную, в безумное хитросплетение прирубов, лесенок, крылечек, «чердаков и теремов», в путаницу коридоров и сеней. Если здесь посторонних нет — выберемся, хрен нас достанут, в этих лабиринтах находники точно потеряются, тут порой блуждали даже опытные слуги!

Кстати, а где они? Ни одного по дороге не попалось! Вот же сучье племя, попрятались! Тут, может, их князя убивать будут, а они как мыши, за печкой! Ох, дайте только выбраться, наведу порядок, мало никому не покажется!

— Что с Василием? — у Маши от быстрого движения хоть немного прорезался румянец.

— Неведомо, — выдохнул я.

В самом деле, где шурин и где его люди? У него же собственный двор как раз между Архангельским собором и Тимофеевскими воротами. И воев с ним человек двести точно было. Пробиться к нему? Нет, нас слишком мало, да с женщинами, да с детьми, да через Соборную площадь — враз переймут.

Среди срубов и бертьяниц на нас выскочили мои рынды Сенька Чарторыйский да Петька Ходкевич, а с ними еще человек десять. Выскочили так резко, что даже Анька икнула и, наконец, замолчала.

— Князь! — радостно завопил Петька, но тут же осекся.

— Воротца, что к Троицкой башне, свободны! — деловито доложил Сенька, крепко стиснувший изукрашенную саблю.

— Вперед! — скомандовал Волк

Наша небольшая ватага двинулась по извилистому коридору меж стенами клетушек и амбарчиков придворных служб.

Удача покинула нас, стоило выйти на первое открытое пространство — от помянутых Куретных ворот валила куча пришлых.

— В круг! — заорал Волк. — Отходим к митрополичьему двору!

Хорошо до него метров сорок, не больше, да вокруг всякого барахла наставлено — бочек, кулей, тележек… Обычный хозяйственный двор, с обычным хозяйственным бардаком.

Но как мы ни рвались, нас прижали к тыну, разделяющему владения светской и духовной власти.

— Юрка, ко мне! — дернул я сына, собравшегося рубиться. — Баб через тын!

К нам подскочил еще Петька, первой перекинули боярыню, следом ей на руки Аньку, пока возились, я заметил, что Маша плачет.

— Ты что?

— Муку рассыпали… — дернула она подбородком в сторону пропоротых кулей.

Хозяюшка, прости господи!

— Давай! — по нашим рукам, как по ступенькам, великая княгиня перебралась под крыло к митрополиту.

Последней почти закинули оставшуюся сенную, она с визгом перелетела тын, мелькнув белыми заголившимися ляжками, на которые никто даже не обратил внимания. Только кусок неизвестно чьего платья остался трепыхаться на верхушке тына.

— Юрка, ты!

— Я с вами! — вцепился в свою сабельку наследник.

— Пришибу!!! — истошно заорал я. — Кто мать защитит???

Вместе с Петькой мы перекинули крайне недовольного Юрка и метнулись в сечу. На меня навалился ловкий парень с растрепаной бородой, но мне повезло смахнуть с него шапку, под которой оказалась идеально лысая башка, настолько не по годам, что я нервно всхрюкнул. А он от внезапного холодка по макушке и моего смеха на мгновенье запнулся, но хватило и этого, чтобы возвратным движением черкануть его по горлу. Он так и завалился, заведя глаза под лоб.

Весы качались в обе стороны: в общую свалку вступали новые люди, то к нам прибивались стражники, то снова теснил супостат, но вдруг я понял, что нас рассекли надвое и Волк остался в другой части.

— Уходи! Уходи! — закричал я ему между взмахами сабли.

— Я с тобой!

— Уходи, к Маше!!!

Но и без приказов нас окончательно раздвинула новая волна, и пришлось узкими переходами и коридорами отступать с боем обратно в терем, через крыльцо в сени, через сени в думную палату.

Мы успели завалить дверь тяжеленными лавками и стояли, запаленно глотая воздух. Понятно, что передышка ненадолго, а потом всех порубят.

Всех, кроме меня — табу.

Не принято великих князей, кроме как на войне, убивать.

Постричь — могут, даже ослепить могут, а вот убивать — нет, шалишь. Значит, надо спасать ребят, им жить да жить.

— Петька! Вышиби окно!