Великий Краббен

— Наконец самое странное, — теперь Холин не стал заглядывать в блокнот даже ради эффекта. — Это люди трех разных веков. Дашевский жил в последней трети двадцатого столетия, Торнбю — в самом начале двадцать первого, Смит-Дайкен — почти четверть века спустя, Микк в семидесятых — девяностых, ну, а с Германом-Дитрихом Бергом мы имеем честь и счастье быть современниками…

Холин перевел дыхание и облизнул губы. В комнате еще больше стемнело. Дождь усиливался — по стеклу фонаря мчались толстые извилистые струи, которые ветер сбивал в причудливые текучие узоры.

— Итак, осталось главное! — Холин вздрогнул от неожиданно раздавшегося голоса. — Кстати, у русских — ведь вы русский? — принято называть еще и по отчеству…

— Меня зовут Николай Андреевич.

— Ну, Николай Андреевич, к какому же выводу вы пришли?

Во взгляде Берга сквозило какое-то веселое облегчение. Когда противник или, на худой конец, оппонент начинает ликовать, значит, атакующей стороной допущен некий промах…

— Вывод? Хм… Вывод естественный. Нарушение законов!

— Каких? — поинтересовался Берг, постукивая пальцами по подлокотнику.

— Двух сразу. Если вам неизвестно — в чем я сомневаюсь, — еще восемнадцать лет назад, сначала в Северном полушарии, а потом — после образования Объединенного Совета Народов — ив Южном, был принят закон. Им запрещается, в частности, полное клонирование человеческого организма и все частные исследования в данной области!.. — ему показалось, что Берг хочет отвернуться, и он повысил голос. — Не говорите мне, что вы этого не знали!

— Разумеется, знал, — бесстрастно ответил спортсмен. — Вы излишне взволнованы…

Холин и сам это почувствовал, но не мог не поддаться хотя бы на секунду непреодолимому желанию пробить броню невозмутимости, неестественного, машинного спокойствия.

— Прошу прощения, — с трудом выдавил он. — Я несколько устал с дороги. К вам не так легко добраться.

— Да, — словно ничего не было, согласился Берг, — Жаль, что вы не предупредили о своем приезде.

— Я не был уверен, что вы встретитесь со мной. На турнирах с прессой обычно говорит ваш тренер. В нашей среде ходят слухи, будто вы избегаете журналистов.

— Не всегда, как видите. Ну, так что же со вторым законом? Случайно не второй закон роботов? — усмехнулся спортсмен.

Холин застыл с открытым ртом, Потом пробормотал:

— Почти… Только Азимов тут ни при чем. Хотя и… Ваше знание классики делает вам честь. — Он окончательно справился с овладевшим им замешательством и улыбнулся. — Это у него андроид-детектив? Да? Так вот, вы, наверное, помните международное соглашение двадцать седьмого года о применении андроидов и систем квазибелковых организмов. Если не ошибаюсь, то там категорически и недвусмысленно запрещается использовать вышеуказанные объекты в земных и околоземных условиях. Даже на Внеземном Индустриальном Поясе их применение строжайшим образом регламентировано.

— Из ваших слов следует, что я, Герман Берг, либо клон, либо андроид. Так? — Берг насмешливо фыркнул, задел коленом столик. Кофейные чашки звякнули, кофе плеснуло на стол.

— Ну, я не утверждаю этого… — Холин, в свою очередь, дипломатически улыбнулся. — Моя версия состоит в том, что был нарушен или первый или второй закон. Последовательное клонирование с неизвестными целями, стихийная акклиматизация клонов в человеческой среде, уничтожение по мере износа и замена новыми…

— Интересно… Эксперимент, растянувшийся на два столетия? Кстати, правовое положение клонов пока не урегулировано.

— И тем не менее это убийство — уничтожение здоровых, полноценных молодых людей, пусть и выращенных искусственно, из клетки, взятой с тела донора. Клон не робот и не животное!

— Согласно второй версии, он андроид. — Берг сделал вид, что заводит себя воображаемым ключом, вставленным куда-то в область солнечного сплетения. — Что тогда?

— Зависит от типа вашей конструкции, — так же шутливо ответил Холин, но глаза его оставались холодновато-серьезными. — Если в основе ее человеческий организм, дополненный и перестроенный с помощью искусственных органов и аппаратов, тогда он будет реконструирован до уровня, не отличающего владельца от окружающих, по возможности без ущерба для его здоровья и психики… Но есть и другой тип — андроид, в котором заменено главное — мозг, личность человека, ставшая искусственной конструкцией, где человеческому места не осталось и где всем управляет программа, пусть даже достаточно сложная и гибкая. То есть человекоподобная машина, а не усиленный человек. Таких перепрограммируют или… — он помедлил, затем решительно докончил, — или уничтожают. Они главным образом достались нам в наследство от всяких загибов прошлого. Эксперимент Кнульпа, лаборатория Виснаямы и прочее…

— К какому же типу вы относите меня? — со странным любопытством спросил Берг, не сводя глаз с Холина.

— Ага! — вытянул указательный палец Холин. — Можно считать ваш вопрос косвенным признанием в вашем искусственном происхождении?

— Разумеется, нет, — с явным удовольствием отказался Берг. — Мне просто интересно ваше мнение.