Великий Краббен (сборник)

– Да знаю я, знаю, – недовольно откликнулся Коротышка. – Но ты спроси, ты спроси его. У него такой вид, что он ответит.

Петров вздохнул. Дверь он никогда не запирал и все же… Третий час ночи… Утром ему в лабораторию… Подготовлена серия новых сложных экспериментов… Вот если бы неожиданные гости могли подсказать, почему обычный минерал до определенного момента остается лишь обычным минералом, а потом превращается в информационную матрицу, вот если бы они могли подсказать, как происходит волшебная, в сущности, перекодировка минерала в белковый код (чего не удалось решить даже Академику), вот если бы они подсказали, что конкретно является решающим в этом переходе – колебания магнитного поля, тепловой фон, газовый состав атмосферы или еще какое-то невероятное или наоборот вполне вероятное стечение обстоятельств, тогда он с удовольствием бы встал, сварил кофе и неплохо бы потрепался с ними.

Коротышка тем временем решил поиграть в самостоятельность.

Не глядя на Длинного, он резко повернулся к Петрову и протянул руку:

– Листки!

Он сделал это так решительно, что Петров испугался.

Семейный дневник, который он вел втайне, вряд ли можно было назвать Листками, к тому же о нем не знали ни Сонька, ни Светка, ни Ирка, но мало ли. На всякий случай Петров притворился спящим.

– Говорю же, что лимит наших прав исчерпан. – Длинный в паре был, несомненно, главным. – Надо искать самим.

Он с большим сомнением обвел взглядом чрезвычайно захламленную квартиру, а Коротышка, вздохнув, вернулся к книгам, альбомам и пластинкам, быстро просматривая их и бросая куда попало.

После такого досмотра, подумал Петров, я вообще ничего не найду.

Он не одобрял действий Коротышки и Длинного, к тому же его неприятно поразила мысль о том, что рано или поздно они доберутся до его грязного белья. Одно только утешало: дневник лежал под подушкой. Забрали бы утюг или живое дерево и убирались бы. Кустик живого дерева, взращенный Сонькой, висел в горшке на стене и давно действовал Петрову на нервы. Это живое дерево никак не могло примириться с тем, что после ухода Соньки его постоянно забывают поливать и выносить на свет. Стоило Петрову уйти на работу, как живое дерево, корчась, выдиралось из горшка и, распластываясь по стене, пыталось добраться до форточки. Оно и сейчас, уверенное, что Петров спит, роняло с корней мелкие комочки сухой земли. Черт побери! Всю сознательную жизнь Петров занимался беспорядком, ибо что может выглядеть более беспорядочным, чем наша планета в первый миллиард лет ее существования? Далеко не все коллеги поддерживали сумасшедшую гипотезу Петрова о перекодировке геохимической информации через минералы в белковый код, даже шеф лишь допускал, всего лишь допускал взгляд на жизнь как на некое латентное, до поры до времени скрытое свойство материи, и все же…

Петрову стало очень обидно.

Ведь не уйди от него Сонька к бритому химику Д., он не искал бы каждое утро чайную ложку в груде постельного белья. Ведь не уйди от него Ирка, он не находил бы засохшую копченую колбасу среди разбросанных по полу книг. А не уйди Светка, по ночам его не будили бы незнакомцы.

При более тщательном рассмотрении Петрову страшно не понравились глаза Коротышки. Близко поставленные, они все время смотрели немного не туда, куда следует смотреть человеку, когда он листает книгу. И оба гостя все время мелко подрагивали, как подрагивает изображение на экране плохо работающего телевизора.

– Спроси, спроси его, – торопил Коротышка. – А то придет нКва, тогда Листки уплывут от нас.

– Не отвлекайся!

Почему-то слова Длинного ободрили Петрова.

Он наконец привстал. Он дотянулся до халата.

Он якобы даже прикрикнул на Коротышку. И тот обрадовался:

– Вот видишь, он заговорил. Он заговорил сам. Спроси его, где Листки?

Длинный покачал головой и Петров не без злорадства понял, что, кажется, лимит их прав действительно исчерпан. Он не знал, о каких правах шла речь, но сильно обрадовался удаче. Когда Коротышка случайно задел портрет Академика, Петров совсем осмелел.

– Ты там поосторожнее.

– А чего такого? Не упал же.

– Ты даже не знаешь, кто изображен на портрете.

Коротышка ухмыльнулся. Он ко всему был готов.

– Почему же не знаю?

– Ну, кто? Кто?

– Человек, который не сумел перепрыгнуть пропасть.

Петров опешил. Ответ Коротышки ему не понравился.

– Не перепрыгнул, не перепрыгнул, – дразнился Коротышка.

– О чем это ты?

Тогда Коротышка объяснил.

Как это ни странно, но имел он в виду именно проблему происхождения жизни на Земле (естественным путем), которой всю жизнь занимался Академик, и это еще больше не понравилось Петрову. Полный обиды и стыда за свою минутную слабость, он теперь стал упирать на то, что Коротышке и приятелю пора уходить. Нечего им морочить голову человеку, не выспавшемуся и недовольному. Пусть не лезут в сложные научные дела, недоступные их небольшим мозгам. Он даже потребовал от гостей немедленно очистить помещение.

– Ну, очистим. С чем ты останешься?

– Я сказал, убирайтесь!

– А если явится нКва?

– Не знаю, что это за тип, – разозлился Петров, – но хорошо ему тут не будет.