Великий Краббен (сборник)

На старом служебном газике в свободное от работы время он гонял за смутный горизонт, за танцующие столбы смерчей – к Черным останцам. На Земле, знал он, не так уж много по-настоящему диких и древних мест. В этом смысле Черные останцы выглядели совсем дикими и древними. В плотных темных породах, обожженных свирепым пустынным солнцем, таились многочисленные допотопные тайны – безмолвный отзвук схваток трилобитов с первыми хищниками, робкий шелест первых голых растений, еще не окончательно утвердившихся на илистой суше, ну и все такое прочее. Впрочем, для Сени Черные останцы были интересны другим. Здесь, в температурном аду, он доводил до совершенства, до немыслимой точности выведенную им научную формулу, способную уберечь человечество от самых разных стихийных бедствий и катастроф.

Заканчивая письмо, полное научных выкладок, Сеня не забыл указать Римасу адрес небольшого ведомственного пансионата, расположенного в старинном русском городке на реке Великой, куда Сеню Шустова отправляли на отдых. «В связи с общим переутомлением». Местные пастухи, перегоняя по пустыне горбатых бактрианов и еще более горбатых дромадеров, не раз замечали под мрачными скалами Черных останцев Сеню Шустова.

А главное, слышали.

Черные скалы. Сумеречные пески.

А на фоне выжженного латунного неба под растрескавшимися скалами – страстный геолог. Ужасной своей целеустремленностью он напоминал пастухам какого-то средневекового монаха.

От безумной жары балдели черепахи. Медлительно пробираясь в песках по каким-то своим непонятным делам, черепахи упирались лбами в случайно вставший на их пути камень и подолгу перебирали конечностями, буксуя все в тех же песках, как маленькие плоские сковороды. Не доходило, что неожиданное препятствие можно обогнуть. А маленький геолог Сеня Шустов, расставив ноги, целеустремленно вставал прямо под страшными ненадежными, во многих местах растрескавшимися скалами и, выбрав самый неожиданный момент, выпаливал из ракетницы в нависавшую над ним каменную стену.

Грохот, гром. Шлейфы рыжей сухой пыли. Лавина прогретых камней срывалась со стен, чудовищный камнепад, высекая искры, катился с грохотом на Сеню.

– Бре-е-е-ежнев… жеребец!

Резонируя с рушащимися вниз камнями, мощный выкрик Сени Шустова (то есть внезапно высвобождаемая им латентная энергия) сотворял истинное чудо.

Чудовищная лавина замирала. Какое-то время еще слышался шорох осыпающегося песка, но потом и он растворялся в безумии раскаленной тишины.

Не забывайте, что на дворе стоял 1981 год, как сейчас говорят, самый пик застоя. Это только лягушка Басё, прыгнув в старый пруд, будила вековую печаль, а в гигантской империи…

В современной научной литературе, объяснял Сеня свое открытие далекому литовскому другу, не раз отмечался тот странный факт, что незадолго до землетрясения даже самые дурные собаки начинают выть, а коровы мычать, а ослы прямо заходятся в истеричных воплях, ящерицы и змеи выползают на плоские поверхности, короче, каждый живой организм в меру своих сил и возможностей пытается выразить переполняющие его чувства.

И дело не в слепом инстинкте. Животные повинуются каким-то неизвестным, скрытным, но явно существующим законам, стараются обратить скрытую энергию своих организмов на грозящую смертью опасность.

Правда, делают они это вразнобой. А вот если бы вместе…

Необыкновенную свою формулу Сеня Шустов вывел эмпирически.

Он много раз рисковал жизнью под Черными останцами, перебирая ряд самых известных имен – от Иуды до Чингисхана, от Македонского до Цезаря, от Торквемады до Ленина. Он хотел устрашить природу. Если Земля – живое космическое тело, найти управу на нее можно. Он здорово рисковал, пока, наконец, не вышел на указанный выше звукоряд. И теперь был убежден: если за какую-то там секунду до самого катастрофического землетрясения, за малое время до сдвига тектонических плит все коровы Земли, все её петухи, собаки, лошади, овцы, а с ними, понятно, люди смогут враз, одновременно прокукарекать, пролаять, промычать, проржать, проблеять, проорать главную составляющую его формулы – «Бре-е-е-ежнев… жеребец!», – самое страшное стихийное бедствие сразу отступит…

Но местные пастухи этого не знали. «Ваш этот снова кричал, – сочувственно докладывали они парторгу Геологического управления. – Он сильно кричит. Верблюды бледнеют».

Парторг был умница, он все про всех знал.

«Даже верблюды?» – понимающе переспрашивал.

«Даже верблюды».

«А чего кричит-то?»

«Болеет, наверное», – осторожно отвечали пастухи.

На том беседа и заканчивалась. А Сеню вызывали на ковер.

– Ты, Семен, человек беспартийный, – прямо говорил ему парторг. – Закатать строгач тебе не могу. Выгнать из партии тоже. Но ездить к Черным останцам тебе не надо. Ты там так кричишь, что пастухи боятся. Лучше читай вслух «Историю КПСС».

И спросил:

– Сколько лет не был в отпуске?

– Лет пять. Может, шесть.