Великий крестовый поход

Из-за борта возле полуюта на палубу прыгнула Эйян. В руке у нее сверкнул нож.

А из моря появился Тауно. Он освободил легкие, цепляясь за обросший ракушками борт и укрывшись под выступом носового кубрика. В нужный момент снизу всплыл дельфин. Тауно руками и ногами ухватился за его спинной плавник, дельфин взметнулся вверх и поднял его до половины высоты борта. Тауно выпрямился, ухватился за край борта и тут же оказался на палубе.

Палле начал оборачиваться. Тауно схватил левой рукой древко его пики, а правой вонзил в Палле кинжал. Тот свалился на палубу, кровь хлынула из него, как из зарезанного борова. Древком пики Тауно ударил Торбена под дых. Торбен зашатался и отступил.

Тауно перерезал веревки на запястьях Нильса и протянул ему свой второй кинжал.

— Держи. Это кинжал Кеннина.

Нильс радостно вскрикнул и повернулся к Торбену.

Лейв все еще не мог стряхнуть с себя Ингеборг. Эйян подбежала к нему сзади и вонзила в шею кинжал. Она еще не успела извлечь обратно лезвие, как с пикой наперевес на нее кинулся Тиге. Эйян с насмешливой легкостью уклонилась, нырнула под древко и прыгнула на Тиге. Не стоит описывать то, что было с ним дальше. Морские люди не воинственны, но они прекрасно знают, как надо разрывать врага на куски.

Сидящий на мачте Сивард лишь крестился и молил о пощаде.

Хотя Торбен и был оглушен, Нильс не смог прикончить его сразу, и лишь после нескольких попыток ему удалось вонзить ему в живот нож. Но даже после этого Торбен не умер, он истекал кровью и выл, пока Эйян не перерезала ему горло. Нильса тут же стошнило. Тем временем Ранильд пришел в себя, поднялся и выхватил меч. По лезвию пробежал холодный огонек. Он и Тауно закружились по палубе, отыскивая брешь в защите противника.

— Что бы ты сейчас ни сделал, — сказал ему Тауно, — ты все равно уже мертвец.

— Если я и умру во плоти, — оскалился Ранильд, — то все равно буду жить вечно, а ты станешь просто кучей навоза.

Тауно остановился и провел пальцами по волосам:

— Не понимаю, почему должно быть именно так. Наверное, вы, люди, более нас нуждаетесь в вечности.

Ранильд решил, что у него появился шанс, и бросился вперед, угодив тем самым в ловушку Тауно. Ранильд ударил мечом, но рассек лишь воздух — Тауно отскочил и рубанул Ранильда по запястью ребром левой ладони. Меч со звоном отлетел в сторону. Правая рука Тауно вонзила нож. Ранильд свалился на палубу. Поднявшееся солнце окрасило его кровь в глубокий красный цвет.

Рана Ранильда не была смертельной. Он посмотрел в глаза склонившегося над ним Тауно и выдохнул:

— Позволь мне… исповедаться перед Богом… и избежать ада.

— А какое мне до тебя дело? — спросил Тауно. — У меня же нет души.

Он поднял слабо сопротивляющееся тело и сбросил его за борт акулам. А Эйян полезла наверх по вантам, чтобы навсегда успокоить Сиварда.

Книга вторая Тюлень

1

Ванимен, некогда царь города Лири, а ныне капитан безымянного корабля — поскольку его прежнее название, «Pretiosissmus Sanguis»[5], по мнению царя, могло лишь накликать несчастье, — стоял на носу и пристально смотрел вдаль, словно отыскивал неведомый берег. Все на корабле видели, что его могучее тело напряжено, а чело мрачно.

За его спиной, теряя ветер, хлопал парус. Корпус корабля громко трещал, перекатываясь на нещадно треплющих его волнах. Палубу окатывали брызги. Пассажиры, в основном женщины и дети, жались друг к другу. Из тесной толпы доносились сердитые крики.

Ванимен не замечал их. Его взгляд блуждал над волнами. Серо-стальные, отороченные снежно-белой пеной на высоких гребнях, они катились навстречу, прикрытые низкой пеленой мрачных клочковатых туч. Ветер гудел, завывал в снастях, запускал ледяные клыки в тело. Вдалеке у горизонта проносились дождевые шквалы. Пурпурно-черная каверна туч прямо по курсу только что проглотила послеполуденное солнце. Все шире разевая огромную пасть, она вспыхивала молниями. Раскаты грома разносились на многие лиги вокруг.

Ощутив надвигающуюся опасность, плававшие в море соплеменники Ванимена начали торопливо возвращаться. Корабль не мог принять на борт всех, но их помощь могла очень пригодиться. Время от времени Ванимен замечал их мелькающие в волнах тела. Вскоре неподалеку показался и спинной плавник его верной косатки.

Поднявшись по трапу, рядом с ним встала Мейива. Ее голубые волосы были заплетены в косы, и ветер не мог трепать их столь же яростно, как золотистые волосы Ванимена, а худощавое стройное тело укутывал плащ. Приблизив губы к уху Ванимена, она крикнула, перекрывая вой ветра:

— Рулевой просил передать — он боится, что, если ветер усилится, он не сможет удерживать корабль носом к волне, как ты ему велел. Румпель вырывается из рук, словно угорь. Мы можем что-нибудь сделать с парусом?

— Зарифим его, — решил Ванимен. — И пойдем впереди шторма.

— Но он надвигается… с северо-запада. Разве мало выпало на нашу долю штилей, встречных ветров и течений с той поры, как мы оставили за кормой Шетландские острова? И теперь потерять весь пройденный на запад путь?