Великий крестовый поход

— Нет, не все. — Ингеборг взяла кубок из руки Эйян и уселась на стул. — Мы многое научились у них вытягивать.

— У нас, в море, никому нет нужды что-то клянчить. — Эйян размашистым движением поставила себе стул напротив стула хозяйки и уселась.

— А мы, живущие на суше, несем на себе проклятие Евы. Как часто повторяли мне слова Господа: «В муках будешь рожать детей своих; и желания твои станут желаниями мужа, и да будет он господином твоим».

Пальцы Ингеборг стиснули подлокотники. Ей никогда не доведется рожать детей.

Эйян, заметив это, неловко попыталась ее успокоить:

— Твоя жизнь сложилась лучше, чем у многих других женщин. С Нильсом приятно жить, и я сама видела, как часто он спрашивает твоего совета. Ты для него далеко не домашняя зверушка.

— Верно. Но все же я его содержанка, с которой ни одна уважающая себя жена и хозяйка не станет иметь дело, если у нее будет выбор. И, разумеется, ни один уважающий себя мужчина. Они, все эти купцы, дворяне и капитаны кораблей, здороваются со мной достаточно вежливо, но на приветствиях все и заканчивается. А о чем Нильс с ними разговаривает, он может мне рассказать, а может и промолчать. Сейчас у него какие-то дела вдали от дома, он очень занят. А я не имею права подрывать его положение, становясь слишком приветливой с любым из наших слуг. Ах, я сейчас куда более одинока, чем была в своей хижине на морском берегу. — Она усмехнулась. — Полагаю, не в твоих привычках возносить благодарственные молитвы за то, что ты имеешь, Эйян, но будь счастлива и этим.

— Выходит, ты уже не надеешься на лучшее? — тихо спросила принцесса Лири.

Женщина пожала плечами:

— Кто знает? Я прекрасно понимаю, насколько мне повезло, и я уже долгие годы была готова не упустить свой шанс, коли он подвернется.

— Став законной женой Нильса…

Ингеборг резко тряхнула головой:

— Нет. Он предлагал мне это, но я увидела, какое облегчение он испытал, когда я отказалась. Чего он хотел от бывшей шлюхи, не имеющей влиятельных родственников и даже неспособной родить ему наследников? Нет, когда он женится, я отойду в сторону… тихо и с достоинством. Пока мы будем живы, он не откажет мне в покровительстве, иногда, быть может, и согласится переспать со мной разок-другой по старой дружбе… но все равно мне придется уйти.

Преодолев внутреннее сопротивление, она добавила:

— Если он вообще женится. Его страсть к тебе может стать слишком сильной. Со мной он не скрывал своих чувств к тебе, и не раз я успокаивала его в своих объятиях, когда он не мог более сдерживать слез, но с другой женщиной… Избавь его от мук, Эйян, если можешь.

— Но как? — удивилась Эйян. — Ваши людские обычаи совсем не похожи на наши. Неужели, — добавила она, помолчав, — обладание женщиной вам дороже, чем бессмертная душа?

Ингеборг вздрогнула.

— Пусть Господь простит меня, — выдохнула она, — но я воистину не знаю.

* * *

Весна вспыхнула буйными красками цветов, зазвучала пением птиц — время любви, пора прощения обид и пора расставаний. Шлюп «Брунгильда» поднял паруса, отдал причальные концы и отплыл, подгоняемый отливом. Ингеборг и Нильс долго стояли на причале и махали ему вслед.

— Что ж, — сказала она наконец, — вот мы и расстались с ними снова.

Нильс сжал кулаки, не отрывая глаз от горизонта, за которым скрылся шлюп.

— Она обещала вернуться, — пробормотал он. — Хотя бы раз, чтобы рассказать мне, как сложилась ее жизнь. Если сможет. Если выживет.

— А пока, — резко заметила она, — тебя ждет работа. Я… наверное, я смотрю на жизнь более широким взглядом. — Она взяла его за руку. — Нечего тут торчать. Пошли домой.

* * *

Стоя на палубе, Тауно вгляделся в проплывающие мимо берега, прислушался к плеску волн, хлопанью парусов, полной грудью вдохнул морской воздух.

— Наконец-то мы выбрались из этой вонючей дыры! Жаль, что так поздно. Мне казалось, что я уже начал там гнить заживо.

— Разве здесь нам стало лучше? — возразила Эйян. — Ведь они заботились о нас.

— Да, они оказались верными друзьями.

— Более чем друзьями. Они отдали нам столько от себя… где еще мы смогли бы отыскать такое?

— Среди таких, как мы.

— Если они остались такими, какими мы их помним. И даже если остались… — Эйян смолкла, задумалась. Корабль уходил все дальше в море, и когда последний шпиль Копенгагена утонул за горизонтом, она добавила: — Это будет долгое плавание, брат мой.

* * *