Великий Любовник. Юность Понтия Пилата. Трудный вторник. Роман-свасория

— Легко тебе спрашивать! А ты поставь себя на место людей, которые знали и должны были доложить. Но… Попробуй доложить человеку, по всему миру утверждающему и учреждающему справедливость и добродетель, что его собственная дочь, плоть от плоти и кровь от крови… Немногие на это могли решиться. А когда решались, делали это бережно и осторожно, смягчая детали и обходя острые углы… Сей Страбон, префект Города, первым попробовал доложить, когда после первых Сатурналий произошли ночные потасовки между Юлиными адептами и хозяевами домов. Но Август спросил его: «Ты не помнишь, кто из нас двоих должен следить за порядком в городе?». И улыбнулся Страбону той самой своей улыбкой, от которой, как рассказывали, становилось стыдно, что ты появился на свет — он ей редко пользовался, но действие она оказывала почти парализующее… Это во-первых.

Во-вторых, — после небольшой паузы продолжал Гней Эдий и теперь смотрел на меня уже не с упреком, а с обидой, — во-вторых, я ведь говорил тебе: до поры до времени они всё делали достаточно скрытно. Ну да, загуляли после первых Сатурналий. Но они ведь не первые и не последние — до январских календ многие в Риме не могут остановиться, гуляют и колобродят; время такое… веселое!.. А потом, как ты помнишь, Юлия вообще бросила своих адептов, когда тайно сошлась сначала с Бессом, потом с Гиласом. Об этих связях даже адепты не знали, за редким исключением… Потом, когда начались «зрелища», напомню: и «театр», и «цирк» находились не в Городе, а за чертой померия, «стадион» — вообще на частной вилле… Нет, слухи, конечно, ходили, не могли не ходить. Но — хочешь, верь, хочешь, нет — если до отъезда Тиберия Юлию в этих слухах, как правило, осуждали, то теперь, после его удаления на Родос, после того как он бросил свою несчастную жену, ее именно несчастной чаще всего называли, ей очень многие теперь сочувствовали: и в высших кругах, и особенно среди простого народа, который всегда готов поддержать тех, кого сам объявил несчастными… Это во-вторых.

Гней Эдий уже с осуждением на меня глянул и продолжал:

— После «битвы гладиатрисс» Сей Страбон пригласил к себе на обед Фабия Максима и Пизона Старшего и, выгнав слуг, поставил вопрос: надо ли докладывать и кто доложит? Пизон сказал, что его эти происшествия не касаются, он занят исключительно военными делами. Фабий сказал: обязательно надо доложить, но он на себя этот доклад не возьмет. «Дело было не в Городе. На меня тоже не рассчитывайте», — предупредил Сей Страбон, городской префект. А выход из тупика нашел мудрый Фабий: «Я обо всем расскажу Ливии. Пусть она примет решение». Не сомневаюсь, что рассказал.

Но Ливия, эта благороднейшая женщина, любящая супруга, чуткая и нежная душа, она ни словом не обмолвилась Августу, оберегая его покой.

Когда начались «мистерии» и до Августа не из ближайшего круга, а из разных источников, словно волны, стали докатываться тревожные слухи, Ливия всеми силами, как говорят поэты, «защищала от сквозняков», «прикрывала одеялом», «подстилала ковер».

Во время «мутуний», хотя Август не заговаривал с ней о Юлии, Ливия несколько раз принималась рассуждать о природе людской зависти: дескать, чем выше поднимается человек, чем больше у него заслуженной славы, тем сильнее ему завидуют не только соперники, но и те, кого он считает своими друзьями, и эти подлые завистники прибегают к единственному оружию, которое у них остается — клевете на его близких, ибо сам он уже недосягаем для мирской грязи, а родных его и любимых можно оклеветать, очернить, унизить в его глазах… Однажды, без всякого внешнего повода, словно отвечая на свои мысли, ее мучающие, когда Август зашел поцеловать жену перед уходом в сенат, Ливия за рукоделием, разглядывая запутавшуюся в руках ее нить, тихо произнесла: «Когда женщина несчастна, когда ее бросил муж, когда со всех сторон на нее сыплются несправедливые обвинения, где ей искать утешения, как не в религии?» Август внимательно оглядел супругу и спросил: «Что ты хочешь сказать? Может быть, я не понял». — «Я хочу сказать, что у всех людей разные боги. Особенно у женщины… Очень важно найти именно того бога, который тебя услышит и придет на помощь», — ответила Ливия, не поднимая глаз на Августа. «Я понял. Спасибо тебе», — сказал Август и поцеловал Ливию.