Великий Любовник. Юность Понтия Пилата. Трудный вторник. Роман-свасория

II. А на следующее утро, в канун майских ид, по Городу поползли слухи. Якобы поздней ночью, когда утомленные играми и чествованиями Отца Отечества — Цезаря Августа ведь не только в сенате почтили, но стоило ему выйти из храма Марса Мстителя, как его окружила толпа, образованная из всех цензов и сословий, которая не дала принцепсу вернуться в свою резиденцию, а повлекла его сначала на молебен в храм Юлия Цезаря, а затем в театр Марцелла на представление в его честь, составленное из многочисленных поэтических славословий, ранее сочиненных Вергилием, Горацием, Варием и другими поэтами; — так вот, когда римляне отшумели, отпраздновали и, разбредясь по домам, улеглись спать, в Город между вторым и третьим рожком с трех сторон — по Фламиниевой, Яникульской и Остийской дорогам — одновременно вступили три большие группы людей, чуть ли не центурии по численности. Стражники их безропотно пропустили, так как во главе скопищ стояли известные и крайне влиятельные граждане — сенаторы и один консуляр. Чинно и спокойно миновав ворота, люди эти, празднично одетые, двинулись к Тиберинскому острову и, там сойдясь, словно обезумели: мужчины раскачивались всем телом и выкрикивали какие-то странные стихи и дикие пророчества, а женщины, сорвав с себя верхнюю одежду, распустив по плечам волосы, устремились к реке, окунали в воду пылающие факелы, которые, будучи начинены горючей серой с известью, вспыхивали и горели еще ярче после того, как их вынимали из Тибра.

Отбезумствовав на острове, толпа снова разделилась на три части, и первая ее часть двинулась к храму Марса Мстителя, вторая — к храму Юлия Цезаря, а третья — на Римский форум, к рострам. И якобы у только что открытого и освященного Мстителя, на храмовых ступенях, мужчина высокого роста, облаченный в доспехи Марса и с характерным для этого бога шлемом на голове, совлек одежды с женщины, одетой весталкой, и принялся совокупляться с ней на глазах у многочисленных танцующих и поющих спутников и спутниц.

Похожее святотатственное безобразие было совершено и на Форуме Цезаря, у храма божественного Юлия, у той части стены, где изображен герой Эней, несущий на руках своего престарелого отца, — с той лишь разницей, что здесь под радостные крики собравшихся разврату предались не «Марс» с «весталкой», а «Венера» с «Анхизом», причем та, которая играла роль Венеры, была рыжеволоса, широкозада и прямо-таки насиловала своего партнера, царапала лицо, кусала в шею… Позволь, я опущу другие подробности, которые привел мне Вардий.

На рострах же, на Римском форуме, на тех возвышениях, с которых ораторы обращаются к народу, с которых еще недавно провозглашен был закон о прелюбодеяниях и были объявлены наказания для его нарушителей, в этих поистине священных для римского государства местах, одни говорили, тоже были учинены развратные бесчинства, другие же возражали: нет, до порнографии проказники не опустились, но, торжественно объявляя о своем последнем сексуальном достижении, водружали на статую Марсия венки… Всем ведь известно, что так поступают римские адвокаты, одержав победу в суде… Ну вот и распутники Марсия увенчивали, издеваясь над древним отеческим обычаем.

К полудню слухи, расползшиеся уже по всем четырнадцати римским кварталам, несмотря на их противоречивое разнообразие и пестроту деталей, почти все приобрели три центральные темы. Первая: организатором оргий был Юл Антоний, а Юлия на трех форумах была главной исполнительницей: у Мстителя она выступила в роли весталки, у Юлиева храма изображала Венеру, на рострах же, облачившись в мужскую тогу, предлагала себя каждому желающему, и многие ее предложением радостно воспользовались.

Тема вторая: спутники и спутницы Юла и Юлии, разгоряченные обильными возлияниями, обезумевшие от собственного бесстыдства, от страшного примера, который подавала им дочь великого Августа, образовав пары, развратно подражали своим предводителям, мутунствовали и тутунствовали.

И, наконец, третья тема: статую, которая стояла возле ростр, они объявили статуей не Марсия, но Марса и, увенчивая его, восклицали: «Старый плешивый пердун! Хватит тебе хорохориться! Служи великому Мутуну и прекрасной Тутуне! Сторожи свою дряблую курицу и, если получится, попробуй ее позабавить любовью! На что ты еще годишься, мститель пустого курятника?!»