Великий маг Каладиус. Хроники Паэтты. Книга IV

А сообщил Трувиль достаточно печальное, казалось бы, известие – оказывается, архивы Академии начинались лишь с 868 года Руны Кветь. Это был год одной из самых страшных эпидемий синивицы за всю историю королевства. И тогда в Латионе, откуда спешно эвакуировался королевский двор, случился самый настоящий мятеж. Десятки тысяч людей, запертые в городе, охваченном смертельной болезнью, просто сошли с ума. Они громили и жгли всё подряд.

И особо досталось именно Академическому кварталу. Сперва магов обвиняли в бездействии, что было правдой, ведь заклинаний, способных победить болезнь, не существовало, да и большинство волшебников покинули заражённый город. В какой-то момент дошло до того, что именно магов и учёных и обвинили в эпидемии – якобы, в стенах Академии проводили эксперименты с заражёнными синивицей людьми.

В общем, несколько зданий квартала были сожжены едва ли не дотла. Но хуже всего, что разъярённые и обезумевшие от смертного ужаса люди жгли все бесценные книги и свитки, попадающиеся под руку – целую библиотеку редких книг. Одни палили прямо в помещении Архива, другие выбрасывали на улицу и жгли на площади в громадных кострах. Те немногие маги, что остались в городе, были убиты, а некоторые и вовсе сожжены в том же огне.

Так и вышло, что сгорело почти всё, до чего смогли добраться горожане. В том числе как раз сгорел и реестр выпускников Академии за очень долгий период. Так что Каладиус теперь мог ничего не бояться – при всём желании Анцидиус не сумел бы докопаться до правды. В очередной раз ловкий мошенник мысленно поблагодарил богов за то, что они надоумили его приписать те лишние двести лет возраста.

Итак, не опасаясь теперь удара по крайней мере с этой стороны, Каладиус со спокойной душой прибыл в Академию. Он не преминул отметить, покачивая головой с ностальгической улыбкой, что в его годы тут всё было иначе, и учёные мужи горестно кивали в ответ – мол, да, страшно представить, сколько всего погибло в пожарах 868 года.

Выступление великого мага обернулось подлинным триумфом. Около трёх десятков профессоров Академии – весьма крупных магов и учёных – в течение почти двух часов забрасывали его вопросами. И на каждый у него был ответ, причём ответ, который полностью удовлетворял эту взыскательную публику.

В самом начале он продемонстрировал свои способности, заставив исчезнуть принесённое кем-то чучело совы. Несмотря на то, что в момент волшбы находящиеся в аудитории маги скривились, словно от сильной боли – такова была судорога в ткани возмущения, они тут же на все голоса восславили столь могущественного волшебника.

Прямо тут же, к вящему неудовольствию присутствовавшего Анцидиуса, Каладиус был назначен почётным профессором Академии, и специально под него была организована кафедра, задачей которой было обучение магов взаимодействию со структурой возмущения, а также исследования в этой области.

Каладиус сразу же предупредил, что считает обучение этому невозможным:

– Я многие годы потратил, пытаясь обучить этому своего ученика, – заявил он. – И пришёл к неутешительному выводу: по моему мнению, научить этому нельзя, как человека без магических способностей нельзя научить чувствовать возмущение. Это одна из тех вещей, которые либо есть, либо их нет. Этому нельзя научить, этому можно лишь научиться, если к тому имеются способности.

И действительно, Каладиус, неоднократно задумываясь о природе своего дара, пришёл к выводу, что, вполне возможно, он – единственный волшебник во всём мире, кто способен на такое. Ну, во всяком случае, единственный человеческий волшебник. Возможно, и даже наверняка на нечто подобное, и даже превосходящее были способны Гурр и Дайтелла, но их брать в расчёт не стоило.

Но также он понимал, что его уникальность, вполне вероятно, была вызвана не тем, что он обладал особенностями, недоступными другим магам. Нет, скорее всего всё было гораздо прозаичнее – просто до сих пор никто даже не пытался делать нечто подобное. Точно так же, как его предки-палатийцы когда-то давным-давно, во времена Империи и даже раньше, строили свои жилища исключительно из дерева, и им даже в голову не приходило попробовать для этих целей камень. Правда, в конце концов варвары-палатийцы увидали каменные дома у имперцев, и со временем переняли их, а вот он додумался до всего сам, по какому-то наитию.

Каладиус не имел ни малейшего понятия о том, как он мог бы научить кого-то своему дару. Впрочем, он честно предупредил об этом собравшихся магов, но им, похоже, было всё равно – даже малейший шанс на то, чтобы получить подобные знания уже приводил их в восторг. Руководство Академии было готово на любые уступки и любые условия, лишь бы заполучить столь уникального преподавателя.