Великий Моурави 2

Этот план не раз обсуждал Георгий Саакадзе с шахом Аббасом, поэтому

и... выступил, как наметил везир Осман-паша, с отборным иранским войском к

озеру Гокча.

Еще при первом приезде Абу-Селима-эфенди в Исфахан Али-Баиндур поспешил

рассказать шаху о тайных встречах Саакадзе с турецким посланником.

Шах усмехнулся:

- Абу-Селим-эфенди из знатной фамилии, пусть встречаются, почему не

встречаться?

Али-Баиндур опешил. Но и Караджугай-хан не внял воплям Али-Баиндура.

Погладив сизый шрам, он медленно произнес:

- Раз шах-ин-шах поощряет, советую тебе, хан, все виденное принять за

наваждение шайтана.

Георгий Саакадзе расположил иранцев на юго-западном берегу.

Ереванский сераскер и Абу-Селим-эфенди, точно соблюдая условия,

переправились через Кавар-чай и подошли к Новому Баязету. Они ждали сигнала

Георгия Саакадзе.

Но вместо сигнала к вечеру от Саакадзе прискакал гонец Эрасти и передал

Абу-Селиму-эфенди послание. Еще не успел Абу-Селим-эфенди сломать печать,

как Эрасти скрылся.

Прочитав, Абу-Селим-эфенди опустился на камень, устало вытирая на лбу

холодный пот. Переселив себя, эфенди поспешил к сераскеру. Георгий Саакадзе

извещал, что шах Аббас, очевидно, усомнившись в нем, тайно послал вслед

Караджугай-хана с шах-севани. По сведениям лазутчиков, Караджугай-хан

обходит турок со стороны Кахты. Поэтому Георгий Саакадзе советует немедленно

отступать, иначе ему придется сражаться вместе с Караджугай-ханом против

османов. А он, Георгий Саакадзе, помнит обмен священным оружием с везиром

Оттоманской империи.

Гибкость турецкой пехоты и конницы дала возможность сераскеру и

Абу-Селиму-эфенди молниеносно перегруппировать силы, выслать усиленный

заслон против Кахты и ночью направить сокрушительный удар против войска

Саакадзе.

И когда остророгий полумесяц выглянул из-за дальних высот, передовые

колонны неслышно приблизились к иранским позициям.

Но Саакадзе ждал.

В разгар кровавой сечи прискакал гонец, и Абу-Селим-эфенди узнал -

Караджугай прорвал заслон и окружает турецкое войско с северо-запада.

Сераскер искусно вывел турок из-под удара, оторвался от Караджугая и

стал отходить к Эчмиадзину. Но тут на него обрушился Эреб-хан, зашедший в

тыл туркам со стороны Аракса.

Сжимая круг, Саакадзе, Караджугай-хан и Эреб-хан зажали турок в

каменном мешке.

Через два дня Абу-Селим-эфенди с тремя сотнями янычар, в азямах,

разодранных аракскими камышами, скакали к Эрзуруму. Они были единственными

воинами, уцелевшими в страшной сече. Потеряв коврик, Абу-Селим на песке

вознес молитву аллаху и поклялся отомстить виновнику своего позора страшной

местью.

А Георгия Саакадзе уже ничто не могло остановить; объединив иранское

войско, он стремительно перешел турецкую границу.

Так были взяты у Оттоманского государства Ереван, Эчмиадзин, Баязет,

Маку, Назак, Кизил-килис, Кагызман и обширные земли от реки Занга до

Карсчайи.

Саакадзе трезв после недельного пира. Он смотрит на присланное шахом

Аббасом копье с изумрудным наконечником. Теперь он - "Копье Ирана" и обязан

пойти на усмирение восставших кахетинцев.

Даутбек угадал. Дато сидел на тахте, обвязанный мокрым платком.

Напротив, за квадратной доской, сидела Хорешани.

Было за полдень. Никто из "барсов" не показывался.

- Спят, - вздохнула Хорешани, - наверное, по буйволиному бурдюку в себя

влили.

- Знаешь, Хорешани, я теперь боюсь крепко думать. Куда ведет наша

борьба? Мы, как дураки, за перса деремся. Вот опять вернулись с неслыханной

победой. Сколько за два года рисковали? Сколько раз приходили в отчаяние?

Как часто могли быть вздернутыми подозрительным шахом или заколотым из-за

угла прозревшим Абу-Селимом-эфенди. Какая страшная игра, и все для чего?..

Недельный пир, а у меня, кроме головной боли, ничего не осталось.

- От головной боли у тебя мысли скучные, Дато! Что плохого в

уничтожении врагов? А разве султан менее опасный враг, чем шах? Но если

действуете не во имя возмездия и справедливости, то знай - вы все предатели!

Только, думаю, Георгий делает все для возвращения в Картли. О пресвятая

дева, какой страшный путь!

Дато взволнованно склонил голову, он тоже так думал. И думали ли иначе

"барсы"?

Даутбек вертел в руках золотое копье с изумрудным наконечником.

Георгий Саакадзе крупно шагал между стеной, обвешанной оружием, и

большим окном, выходящим в сад.

- ...Не отпустит и теперь, - продолжал разговор Даутбек, - половину

Картли переселил в Иран, а тебя отпустит? Георгий, я видел картлийские и

кахетинские рабаты.

- Шах обещал землю и хозяйство раздать, - Саакадзе хмуро поправил меч

крестоносцев.

- Не верь персу: не раз обманывал. - Даутбек вонзил в мутаку изумрудный

наконечник. - раздаст тому, кто через мечеть пройдет. А пока народ решится

менять Христа на Магомета, половина умрут с голоду. Я, по твоему желанию,

проехал Ферейдан, был в Офусе, Буине, Думми, Кемере, Одегуне, был и в

"Верхней и Нижней конюшне". Там на голую землю брошены наши грузины. Глазам

больно смотреть на такую бедность.