Великий Моурави 2

Георгия, поддержал его Караджугай-хан. Эреб-хан тоже одобрил мнение

Саакадзе.

- Если царь Баграт и князь Андукапар сразу не могли пресечь

обыкновенную драку, как можно в серьезном деле на них рассчитывать?

Исмаил-хан тоже не прав. Если Метехский замок молчал, хан обязан был

выступить на защиту мусульман.

И потом - допустимо ли разорение мастеров?

Одобрительно кивнул головой шах.

- Непобедимый спасалар прав, - медленно поглаживая шрам, произнес

Караджугай. - Исмаил-хан забыл суру корана. Думаю, шах-ин-шах, необходимо

сделать внушение хану. Но раз царь Баграт нашел мудрый способ золотом и

товаром наказать грузин, пусть половину отобранного пришлет в шахскую казну.

- Ибо сказано: кто находит, получает половину.

Шах рассмеялся и, посмотрев на своего любимца, подумал: "Надо Эребу

хорошее вино послать. Раз пьет, пусть бурдой вкус не портит".

- Приятный из приятных Эреб-хан сказал истину аллаха. Другая половина

должна быть возвращена хозяину. Но царь Баграт еще допустил ошибку.

Саакадзе поспешил представить дело Зураба в выгодном освещении. И тут

Георгия поддержал Караджугай, вовремя вспомнив, что шах Аббас тоже захватил

престол, не будучи старшим сыном.

- Бисмиллах! Не всегда старший имеет право быть первым. Арагвское

войско отличается отвагой, сумеет ли слабый Баадур владеть княжеством?

- Ибо сказано: если вместо головы носишь котел, то вари в нем пилав, а

не дела царства, - подхватил Эреб-хан.

Саакадзе, довольный, вернулся домой. В грузинской комнате его ожидали

"барсы".

Шумно сбросил абу и оружие Георгий и велел Эрасти внести присланное

Русудан.

Эрасти и Гиви втащили ковровый хурджини. Георгий размашисто дернул

кожаную завязку. Вытащил головку горного сыра и швырнул Дато.

Вмиг Эрасти на тахте расстелил цветную камку.

Георгий сам вытащил чуреки, разламывая, бросал "барсам". Они

подхватывали и жадно вонзали зубы в черствые куски. Из хурджини летели на

тахту чурчхелы, сушеные груши, платок с гозинаки.

Эрасти внес на подносе дымящуюся чашу. Георгий накрошил зелень, густо

посыпал лобио, отшвырнул серебряные тарелки и стал разливать в глиняные

чашки.

Пожалели, что не приехал Папуна.

Георгий высоко поднял вытащенный из хурджини пузатый кувшин, и в

подставленные сосуды хлынуло крестьянское вино.

- Выпьем, друзья, за упокой души доблестного Нугзара.

"Барсы" торжественно подняли чаши. Помолчали.

- Георгий, как решил шах? - оборвал тишину Даутбек.

- Амкары не будут наказаны, зато Баграт непременно заболеет: должен с

другим царем награбленным поделиться.

Несмотря на поминальный обед, "барсы" улыбнулись, узнав остроумный

совет Караджугая.

- Думаю, Георгий, на этом не успокоятся ни амкары, ни Баграт, - махнул

рукой Даутбек.

- Я на это рассчитываю, - заметил Георгий.

- Народ тоже бурлит. Мой дед велел передать: совсем люди высохли,

горячий уголь бросить, сразу разгорится пожар.

- Дед прав, Димитрий. Мы скоро бросим уголь, чувствую, скоро.

- Зачем, Дато, с углем возиться, когда из Исфахана можно кремни

захватить? - удивился Гиви.

"Барсы" едва сдержали смех.

- Элизбар, ты ближе, дай ему по башке, - шепнул Матарс.

- Всегда такое скажет. Эй, Гиви, когда умирать буду, приди последним

прощаться, а то похороны в пир превратишь, - сквозь зубы процедил Элизбар.

"Странно, - думал Саакадзе, - все "барсы" любили Нугзара, а вот узнали

о смерти, и два дня не перестают веселиться".

Вошли Хорешани и Нестан. Саакадзе взглянул на Нестан. Но, к его

изумлению, Нестан тоже с трудом скрывала беспричинную радость.

Хорешани переглянулась с Георгием. Да, грузины рвутся в Картли. Как

кони, чувствуют близость дома. Даже Паата потерял свою сдержанность, а как

деда любил!

Ночь. В углублении ниши мерцает каганец. Саакадзе пишет Зурабу:

"Смерть Нугзара будет гибельна для народа. Нет уже железной руки,

удерживающей покой царства, нет вождя, на которого опиралась надежда народа

и моя собственная. Брат твой Баадур, заступивший место владетеля Арагвского

княжества, слаб и телом и духом. Ты же, Зураб, любимое мое чадо, питомец

мой, с юных лет зрел для воинских дел. Приди ко мне, представься великому

шаху и облекись здесь у высокого трона и в звание и в права владетеля".

Азнаур, не дожидаясь рассвета, выехал в Картли.

Наконец в Исфахан вернулся Папуна. Он похудел и осунулся. "Барсы" с

трудом узнали друга. Правда, он пробовал шутить: у него сейчас ишачий

возраст, поэтому он не наслаждается жизнью, а шляется по всем царствам. То с

Трифилием тайно, как вор, видится в собственной стране. То с Керимом хуже,

чем вор, шепчется около Гулабской крепости. То, как крот, пролезает в

скучный дом Тэкле.

Рассказ о Тэкле привел "барсов" в смятение. Нестан рыдала, вытирая

слезы желтыми косами. Хорешани сидела бледная, с опущенными глазами.

- Ничего, "барсы", вторая попытка будет удачней. Если в Картли

вернемся, освободим Луарсаба, недаром Керим у Али-Баиндура.

Утешая "барсов", Георгий скрывал глубокую боль: Тэкле, его нежная