Великий Моурави 5

чувственных губ таится снисходительная

усмешка; излучают прохладу высот серо-голубые глаза, а над ними изогнулись

тонкие, будто нарисованные, брови. И как-то

странно не вяжутся с мягкостью речи движения царевича - пылкие, порывистые,

подобные буйному пробуждению весны.

"Какое влияние оказало на Западную Грузию турецкое владычество? - чуть

не вслух вскрикнул Саакадзе. - Картли

более устойчиво сопротивлялась блеску арабской мозаики и неистовству персидского

меча!"

С чисто восточной учтивостью царевич выразил свою радость видеть

Моурави среди войск, его боготворящих, в

суровой обстановке, соответствующей его призванию.

Поблагодарив Александра за рыцарское приветствие и пожелав ему полюбить

Картли не только в лучах

восходящего солнца, но и в тенетах ниспадающих туманов, Моурави осведомился,

почему сильная Имерети выставила

такой незначительный отряд.

- Отряд, мой Моурави?

- Да, мой царевич. Ведь царь Георгий обещал трехтысячное войско, а ты

изволил прибыть с...

- С моими телохранителями! Мой доблестный отец всегда держит данное им

слово. И тебе, Моурави, ведомо, сколь

радушно оказывала Имерети гостеприимство гонимым судьбой царям Восточной Грузии.

Но когда один царь стремится

сжать горло другому, невольно хватаешься за свой ворот. Как только Леван

Мегрельский прослышал о моем выступлении в

Картли, немедля стал придвигать своих разбойников к имеретинскому рубежу.

Пришлось и моему отцу спешно

передвинуть для заслона почти все войско, а часть расположить вокруг Кутаиси.

Высокоцарственный отец хотел совсем

отменить мое выступление, но я дал слово! И если бы приятный азнаур Дато не

упросил меня поклясться на евангелии, я

все равно пришел бы, пусть даже в сопровождении одного слуги! Человек, не

сдержавший по собственной воле обещания,

не достоин звания витязя. Прошу, Моурави, верить, я рвался сюда не только из-за

моей прекрасной Нестан-Дареджан, но и

из-за неповторимого Моурави. Я полон негодования на коршунов и шакалов. Кто не

знает, чем обязан тебе шакал Зураб?

Кто не знает, чем обязан тебе коршун Теймураз! Одного ты сделал полководцем и

князем Арагвским, другого - царем двух

царств! И вот объединились они и пытаются растерзать и заклевать тебя! О

Моурави, как несправедлив бог, послав моей

Нестан-Дареджан коршуна отца и шакала мужа! Но знай, мы через все горы шлем друг

другу возвышенные письма! Мы

поклялись ждать три года, и если судьба нам не поможет, то пусть не сетует: мы

сами поможем судьбе!

- Мой неповторимый царевич, судьбе - я понимаю, но мне как мыслишь

помочь, имея двести даже не

дружинников, а телохранителей?

- Поединком! Я решил вызвать шакала под кличкой Зураб на поединок! Этот

неотесанный дуб - шакал в обращении

с витязями и плохо выдрессированный медведь в обществе благородных княгинь, он

не достоин снисхождения! И если мне

удастся пленить заносчивого арагвинца, оскорбившего вкус прекраснейших из

царевен, и навсегда продеть через его

отвратный нос железную цепь, я буду считать, что достойно помог Великому Моурави

в трудных делах осени триста

четырнадцатого года четырнадцатого круга хроникона.

Саакадзе невольно улыбнулся.

- Он не примет твой вызов. Конечно, не из-за недостатка храбрости, в

этом шакалу нельзя отказать, но он сошлется

на несвоевременность решать личный спор с помощью клинка и попросит отложить

поединок до конца схватки.

- А если я назову его трусливым зайцем в шкуре шакала?!

- Не поможет. Кому, как не мне, знать его! Этот князь не подвергнет

себя случайности, ибо цель его - уничтожить

меня. Но запомни, мой царевич, какой бы ни был исход битвы на Базалетском озере,

шакал погибнет раньше меня. В этом

деле у тебя крепкий союзник - князь Шадиман Бараташвили, умнейший из князей. Он

никогда не опозорит присвоенное

ему прозвище "змеиного" князя: шакал будет смертельно ужален змеей. Так вот, о

них все! - Саакадзе поднялся и

почтительно, но твердо заключил: - Прошу тебя, царевич, без моего знака ничего

не предпринимать.

- Как можешь, Моурави, сомневаться? - Упрямая складка Багратиони легла

между бровями царевича. - Разве я не

просил у тебя разрешения на поединок? Или мне не ведомо, что полководцу, будь я

хоть царем всех царств, все равно

обязан подчиниться?

- Тогда жди.

В знак согласия царевич по-восточному приложил руку ко лбу и сердцу и,

любезно улыбаясь, привел подходящую

цитату из источника арабской мудрости:

- "Людская злость страшнее звериной". Но тот, кто осчастливил царство

своей мудростью, не устрашится развеять

навеянное сатаной.

Помолчав, царевич счел нужным напомнить, что Грузинское царство не

всегда было самым сильным, но тем не

менее пережило могущественные Ниневию, Ассирию, Фригию и Бактрию. Так неужели не

переживет сейчас шакалов и

коршунов? Не оборачиваясь, царевич неожиданно ударил в ладоши и повелел

начальнику прислужников, носившему за

поясом чубук, подать черный турецкий кофе.

Саакадзе изумился не столько резким переходам Александра в беседе,

сколько предусмотрительности имеретин:

она казалась неправдоподобной. Из ящичка с перламутровой инкрустацией слугами

были извлечены белые фарфоровые

чашечки, какие-то сосуды, вазочки, серебряный кофейник, тускло отражавший серый