Великий Наполеон

Ожидания в отношении армии Багратиона не оправдались – вместо наступления на Варшаву 2-я русская армия стала отступать в глубь России.

A 1-я армия отступала в направлении так называемого Дрисского укрепленнного лагеря. Двигалась она туда в большой спешке, без достаточного запаса продовольствия и фуража, потерянного в Вильне, теряя много людей больными и отставшими, с надеждой передохнуть в Дриссе. Но отдыха там не получилось. Лагерь в принципе строился с идеей повторить успешный опыт англичан в Португалии, они там возвели полевые укрепления в Торрес-Ведрас и раз за разом отражали все французские атаки. Сам Массена, один из лучших маршалов Наполеона, с октября 1810-го и до конца года тщетно пытался взять эти укрепления – и в итоге отошел, ничего не добившись.

Лагерь в Дриссе был задуман примерно таким же, как позиции в Торрес-Ведрас, Александр Первый сам распорядился начать там работы. Но два простых факта: то, что Торрес-Ведрас обойти было невозможно, и то, что в тылу укреплений был порт, Лиссабон, через который англичане могли снабжать защитников неограниченно долго, как-то ускользнули от его внимания.

Hy, Александр Первый в военных делах не разбирался и хорошо знал об этом. Поэтому он старался придерживаться того, что ему рекомендовали специалисты. Но что было делать, если специалисты советовали совершенно разные вещи? A сражаться надо было против человека, который всех этих специалистов регулярно бил, после чего они – процитируем Е.В. Тарле – «…жаловались, что он делает это не по правилам…».

В итоге в ходе дел русского командования наблюдалась изрядная неразбериха. Одним из результатов этой неразберихи и было устройство Дрисского лагеря. Это было сделано по совету прусского военного теоретика, Фуля. Александр последовал его рекомендации, но не проконсультировался ни с Барклаем де Толли, ни с кем-нибудь из других людей из числа тех, которым он доверял. Клаузевиц, служивший в ту пору в русской армии в невысоких чинах, с планом Фуля был знаком и считал его безумием. Он даже полагал, что попытка удержать лагерь приведет русскую армию к окружению и гибели.

Ну, до царя Клаузевицу было как до неба, его не стали бы и слушать, но и Барклай, и Мишо [3], и Паулуччи [4] – все как один сказали Александру то же самое.

10 июля в Дриссу вступила и отступающая 1-я армия. Без всякого сражения она потеряла немалое число солдат – не только отставшими и больными, что при потере припасов в Вильно было неизбежно, но и уроженцы местных «литовских» губерний дезертировали в больших количествах. Об этом, кстати, говорит даже осторожный в таких чувствительных вопросах Е.В. Тарле:

«…Дезертирство литовских уроженцев из русской армии в этот период войны было и по русским, и… по французским свидетельствам значительным…»

Александру надо было принимать во внимание не только убыль войска и единодушную оценку Дрисского лагеря как ловушки, но и мнения людей вроде государственного секретаря Шишкова, который говорил следующее:

«…Как? В пять дней от начала войны потерять Вильну, предаться бегству, оставить столько городов и земель в добычу неприятелю и при всем том хвастать началом кампании! Да чего же недостает еще неприятелю? Разве только того, чтобы без всякой препоны приблизиться к обеим столицам нашим? Боже милосердный! Горючие слезы смывают слова мои!…» [5]

В общем, надо было решаться – и после военного совета было принято решение: не оставаться в Дриссе, а отступать. На первой большой стоянке, в Полоцке, военному руководству пришлось заняться еще одной неотложной проблемой – надо было избавиться от присутствия при армии Александра Павловича, царя и государя, Императора Всероссийского, и прочая, и прочая, и прочая.

Он очень мешал.

VI

Проблема с ним заключалась в том, что он ломал всякую субординацию – поскольку царь соединял в своей особе и функции главы государства, и функции главы правительства, и функции верховного главнокомандующего, но при этом непосредственное руководство армией на себя не брал, то и никакое решение не могло быть окончательным. Его могли отменить в любую минуту. Надо было только вовремя достучаться до государя и уговорить его, что существующее положение дел нехорошо и должно быть исправлено…