Великий Наполеон

Наконец, есть третье описание сражения у Смоленска, сделанное Д.Чандлером. Пафоса он, как истинный англичанин, избегает, и вообще русско-французские битвы для него – вопрос не патриотизма, а исследования. Он пишет следующее: штурм Смоленска был сам по себе делом для французов бесполезным, случился только в силу упущения Наполеона, в то время как следовало перейти Днепр в стороне от города и попытаться перехватить коммуникационную линию между Смоленском и Москвой. Наполеон отдал приказание об этом слишком поздно, а Барклай де Толли, сообразив, что ему грозит, успел вовремя выскользнуть и тем избежал окружения и разгрома.

От «повторения Аустерлица» около Смоленска русскую армию спас именно он.

II

Есть масса свидетельств, согласно которым Наполеон предполагал остановиться и не идти в глубь России еще в Витебске. Еще 28 июля 1812 года, примерно через месяц после начала кампании, он сказал Мюрату:

«…Мюрат, первая русская кампания окончена… В 1813 г. мы будем в Москве, в 1814 г. – в Петербурге. Русская война – это трехлетняя война…»

С другой стороны, как совершенно справедливо говорит Е.В. Тарле, начинать 3-летнюю войну в России в то время, когда идет и все не оканчивается идущая уже 4-й год война в Испании, было бы чистым безумием. Император попросту не мог отсутствовать в своей столице так долго, следовательно, ему надо было делать какие-то весьма серьезные вещи. Например, провозгласить Польское Королевство со столицей в Варшаве, сделать из него нечто вроде польской «Марки» своей Империи, как назывались когда-то, в былые времена, пограничные владения империи Карла Великого, удерживающие «военные границы» с враждебными народами. В свое время так начиналась Восточная «Марка», Остмарк, ставшая Острейх, или Австрией. Почему-то Наполеон этого не сделал. У него могли быть вполне веские соображения против такого решения – он, скажем, получал тогда ссору с Россией уже навсегда. A Наполеон явно хотел примирения и повторения Тильзита. Как бы то ни было – он этого не сделал.

В Витебске у него был крупный разговор с графом Дарю, главным интендантом его армии. Они проговорили 8 часов, и Дарю представил своему повелителю неопровержимые доводы в пользу того, что надо остановиться, – причем с ним соглашались и Бертье, и Коленкур, и Дюрок.

Дюрок обращал внимание Наполеона на тот факт, что Александр не просит мира. «Он попросит его, когда мы будем в Смоленске», – отвечал ему Наполеон, но, по-видимому, и сам в этом сомневался. А на слова Дарю о том, что мир надо заключать сейчас, он возражал тем, что для мира надо согласие двоих, что Александр, по-видимому, не решается предложить ему мирные переговоры, потому что для него это будет бесчестьем, и что нужна решительная битва, огромный успех Наполеона, который и позволит русскому царю признать факты и убедить общественное мнение своей страны, что надо мириться:

«…Если нужно, я пройду до Москвы, до святого города Москвы, в поисках этого сражения, и я выиграю это сражение…»

Дарю возражал, и возражал очень убедительно. Вот как передает разговор Наполеона с Дарю Е.В. Тарле: