Великий Наполеон

В 1805 году Наполеон создал специальную казну, отдельную от общегосударственной, в которую поступали доходы, связанные с военными контрибуциями, называлась она «Domain Extraordinaire» – что-то вроде управления экстраординарных доходов. Как мы уже знаем, разгром Австрии в 1805–1806 годах принес 75 миллионов франков, из которых 48 миллионов пошли во французскую казну в виде чистого дохода.

Военные действия 1806–1807-го, сперва в самой Пруссии, а потом в Польше, с последующим отторжением прусских польских провинций и оккупацией ее провинций вплоть до 1808-го, стоили Пруссии неслыханную сумму в 482 миллиона франков [2], из которых 281 миллион оказались чистым доходом французского казначейства. Война должна себя кормить – это был принцип, неуклонно проводимый в жизнь всеми правительствами Франции со времени начала Революции, но только Наполеон смог поставить его на прочную основу. Не только армия содержалась за счет неприятеля. Eе победы становились источником дохода. Они покрывали от 10 процентов до 15 процентов расходов в рамках французского государственного бюджета – и постепенно эта добавка стала чем-то вроде наркотика, требовавшего все новых и новых инъекций.

Каким бременем это ложилось на побежденных, не надо и говорить. Пруссия по населению уступала Австрии примерно раза в полтора, ее население насчитывало около 10 миллионов человек. Проигранная война, отрезав от Пруссии ее провинции на западе Германии и в Польше, сократила число ее подданных почти вдвое, в то время как взято с нее было 482 миллиона франков против 75. Три четверти этой суммы пришлось на тот обрубок Пруссии, который остался под правлением короля. Утверждалось, что Берлин был ограблен так, что 9 из 10 новорожденных не выживали – настолько истощены были их родители. Не хватало не только еды – количество лошадей, конфискованных для нужд армии, было так велико, что возникли сомнения в возможности вообще вести земледельческие работы.

Восстание выглядело невозможным, но бессильная покуда ненависть копилась и копилась и находила себе выход в формах, опять-таки позаимствованных у Французской Революции. После краха монархии, с ее идей «божественного права королей», во Франции родилась идея «Великой Нации». Лояльность подданного относилась к его монарху, но лояльность гражданина относилась к его стране, к единению всех его сограждан, всех французов.

Очень похожие идеи стали распространяться и в Германии – чему сильно способствовал и сам император, убрав архаичную чересполосицу мелких владений. Bо главу угла теперь ставилось «…единство всех немцев, порабощенных завоевателем…».

В Германии заваривалась крутая каша, которую Наполеон отказывался замечать. Он вообще презирал туманные идеологии, а верил только в то, что можно потрогать и подсчитать. Это странно – он сам говорил, что дух к материальной силе относится как 3 к 1.

«Стремление к славе» и «порыв» – «élan» – своих войск он рассматривал как военный фактор и ценил очень высоко.

Но вот когда профессор философии Иоганн Готлиб Фихте (нем. Johann Gottlieb Fichte) начал читать свои «Речи к немецкому народу» в Берлинской академии зимой 1807/08 года, Наполеона это поначалу не обеспокоило. В конце концов, профессор просто призывал немцев к моральному возрождению. А то, что он предлагал это делать на национальной основе, – «…что до того всесильному владыке...»?

Ну кто бы мог подумать, что порыв, который вел в бой армии победоносной Франции, может родиться из университетских лекций?

IV

Откуда бралась у Наполеона его неистощимая энергия – это, конечно, вопрос совершенно праздный. Она просто существовала. Греки считали, что идеальный человек должен быть «говорителем слов и делателем дел». Ну, с «говорением слов» у Наполеона были некоторые затруднения – речей он не любил. Но его уровень «делания дел» носил характер, свойственный не обычным смертным, а скорее yж персонажам Гомера. Он вернулся в Париж после долгого, чуть ли не двухлетнего отсутствия, в июле 1807-го, а уже в августе затеял новое крупное предприятие.