Великий обман. Чужестранцы в стране большевиков

До Петрова ВОКС возглавляла Ольга Каменева, жена Льва Каменева и сестра Троцкого, смещенная, когда брата выслали из СССР (1929). После Петрова – Александр Аросев, занимавший пост председателя с 1934 года вплоть до своей гибели в 1937 году. После ареста Аросева его участь разделило большинство ключевых сотрудников ВОКСа, способствовавших созданию за рубежом позитивного образа СССР. Те же, кого набрали в рамках «ликвидации последствий аросевщины», ничего делать не умели и даже языков иностранных не знали. Разгрому подвергся не один только ВОКС, около половины ведущих работников наркомата иностранных дел тоже стали жертвами террора. Так что пострадали не только приехавшие в Советскую Россию иностранцы, но и многие из тех, кто агитировал их приехать.

Одним из тех, на кого сменили арестованных дипломатов, стал новый полпред в Германии Алексей Шкварцев. Секретарь парткома в Текстильном институте, немного знавший немецкий язык, пришел в Наркоминдел по путевке райкома партии. «Советско-германский договор о ненападении кладет прочную основу для дружественного и плодотворного сотрудничества двух великих европейских государств, – сказал он в своей речи 3 сентября 1939 года, в день приезда в Берлин, в рейхсканцелярии, где его встречали Гитлер, Геринг и Риббентроп, – и служит делу всеобщего мира». К тому моменту в Европе третий день шла мировая война.

Аросев ничем не походил на Петрова. Он любил цитировать Есенина: «В своей земле я словно иностранец», а в адрес Сталина нередко восклицал: «Ох, азиат, азиат!»

Этот эпитет нередко употребляли применительно к вождю иностранцы. «И теперь, пока советские чиновники прикладывают решительные усилия, чтобы вестернизировать страну, – писал Эмиль Людвиг в упоминавшемся уже очерке о Сталине, – Сталин, настоящий азиат, является гарантией, что СССР никогда не станет слишком прозападным государством».

Всесоюзное общество культурной связи с заграницей опекало тех знатных иностранцев, которые приезжали по особому приглашению. Для каждого из них создавался индивидуальный график. Гостей водили по «образцовым» предприятиям, и те не должны были догадаться, что им показывают «потемкинские деревни», по театрам – в Большой, а ценителей авангардного искусства – и к Мейерхольду.

В 1928 году Москвой был очарован Альфред Барр (1902–1981) – американский искусствовед и будущий первый директор Музея современного искусства в Нью-Йорке, о чем признавался в своем дневнике, опубликованном в 1978 году. Он был одним из тех, кто, по выражению Сержа Гибо, «украл» идею современного искусства для Америки, в которую авангард к тому времени еще не пришел.

Между прочим, в Германии советский опыт взяли на вооружение. Внешнеполитический отдел нацистской партии, первым руководителем которого был Альфред Розенберг, тоже организовывал прием знаменитых иностранцев, показ им молодежных лагерей и домов рабочих, художественных выставок. Отдельным пунктом программы были грандиозные нюрнбергские съезды и шествия.

Из секретного дневника Роллана

В январе 1936 года, уже после отъезда Роллана, в честь его семидесятилетия состоялся торжественный вечер в Большом зале Московской консерватории. Программа вечера включала выступления артистов, поздравления от советских писателей и рабочих, показ документального фильма о визите Роллана в СССР, кульминацией которого стала встреча со Сталиным. На стенах консерватории помимо изображения Ромена Роллана висели огромные портреты Сталина, Молотова и Кагановича. Роллан познакомился с ними со всеми, когда они, да еще Ворошилов, приехали в дом Горького, где он остановился во время визита. Роллан описывает в дневнике застолье с их участием, обильную выпивку, многословные тосты, вульгарные шутки. Ему не понравились разговоры, свидетельствующие об их полном равнодушии к шедеврам мирового искусства из советских хранилищ, проданным за границу. В дневнике есть и о том, как его неприятно поразило демонстративное преклонение перед Сталиным на параде физкультурников на Красной площади – колоссальные портреты Сталина, плывущие над головами, самолеты, рисующие в небе его инициалы. Это был, по выражению Роллана, «триумф римского императора».

В августе 1936 года – новая дневниковая запись: «Мрачный процесс троцкистов в Москве внес смуту в умы даже лучших друзей СССР. Казнь Зиновьева, Каменева, Смирнова и других (25 августа) через несколько часов после вынесения смертного приговора повергла меня в смятение. Можно и не испытывать уважение к главным вожакам заговора, можно желать поверить в обвинения, выдвинутые против них… – все равно чувствуешь тревогу, подобную той, какую испытывали лучшие члены Конвента 94 года на другой день после казни Дантона».

Роллан посвятил Дантону одну из драм «Театра революции» – книги, перевод которой был опубликован Горьким в 1922 году. В 30-е годы в предисловии к их переизданию Анатолий Луначарский не рекомендовал драмы Роллана к постановке, дабы не бросить тень на «красный террор», мол, «лес рубят – щепки летят».