Великий обман. Научный взгляд на авторство священных текстов

Одна из самых ярких частей среди сохранившихся Сивиллиных оракулов – очень короткая шестая книга, представляющая собой гимн Христу:

Сына Бессмертного Бога пою я, великого в славе,
Кто ещё не был рождён, когда Всевышний Родитель
Трон Ему уготовил…

Далее гимн говорит о его славном пришествии в мир, его отвержении и последствиях для Израиля, который ожидают тяжкие страдания:

Ибо в безумии ты своего не узнал Господина,
К смертным пришедшего людям, Которого тернием колким
Ты увенчал, примешав к дерзновению чёрную злобу
В сердце своём, и сулит тебе это тяжкие муки.

Возможно, самый занимательный отрывок в Книгах Сивиллы находится в восьмой книге – там есть христианская вставка, где длинное пророчество образует акростих. Если вы возьмёте первую букву каждой строки и сложите их вместе, из них составятся слова на греческом языке: «Иисус Христос, Сын Божий, Спаситель, Крест». Акростих такого рода наделён символическим, скрытым смыслом. Помимо прочего он показывает, что здесь присутствовал определенный замысел композиции произведения, сделавший ещё более примечательным тот факт, что оно было якобы сочинено языческой пророчицей, жившей за сотни лет до рождения Иисуса.

Христианские оракулы Сивиллы были хорошо известны в античности. Уже в середине второго века на них ссылается Иустин Философ как на древнее предсказание христианских истин [149]. Несложно догадаться, что язычники, настойчиво стремившиеся опровергнуть христиан, прекрасно знали, что «предсказания» оракула о приходе Христа, его земной деятельности, отвержении иудеями и последующем оправдании на самом деле не принадлежали древней Сивилле, но были либо вставлены в её пророчества, либо принадлежали христианским авторам полностью [150]. Здесь пример того, как подозрение справедливо пало на неизвестных фальсификаторов из христианской среды. И разумеется, они также подпали и под всеобщее осуждение, что обычно и происходило с фальсификаторами в древности.

Заключение

Христиане первых трёх столетий часто ощущали опасность своего положения из-за своей веры, и не зря. Они действительно были в опасности. С первых дней существования церкви иудеи отвергали христианскую мысль об Иисусе как мессии, посланном во исполнение иудейского Писания, что вело не только к серьёзным спорам о верном толковании Писания, но и к открытой вражде. Вражда нарастала по мере того, как иудеохристиане ощущали, что оппоненты из иудеев-нехристиан остаются слепы, упрямо игнорируя их доводы. С ростом численности и силы христианства нарастала и напряженность. В конце концов христиане взяли верх, и как только это произошло, борьба перестала быть честной. Свидетельством тому – неприглядная история христианского антисемитизма.

В то же время, когда, с одной стороны, христиане боролись со своими соседями-иудеями, с другой стороны – им приходилось отражать нападки язычников. В гораздо большей степени, чем государственные гонения, христиане испытывали преследования на местах от своих бывших членов семей, друзей и соседей, наконец – неорганизованной толпы, что в первых веках и составляло для христиан основную проблему до того, как римские императоры в середине третьего столетия сами стали организаторами гонений по всей империи. Множество язычников считали христиан политически неблагонадёжными, социально опасными и вопиюще безнравственными. Христианам приходилось защищаться от подобных обвинений, демонстрируя, что на самом деле они законопослушные граждане, мирные члены общества и вообще самые добродетельные существа на планете.

Оба направления христианской контратаки, как мы видели, были взаимно связаны. Нападая на иудеев за их отвержение собственного мессии, христиане одновременно заявляли о невиновности Иисуса и его последователей перед государственной властью и другими заинтересованными лицами из числа язычников. Заявляя о себе как о подлинных представителях древнееврейской религии, христиане пытались не только отодвинуть иудеев, но и придать ореол древности собственным религиозным идеям; христиане сами были стары, как Моисей, который был гораздо старше любого языческого философа или законодателя. Изображая иудеев безнравственными богоненавистниками, христианам было легче зарекомендовать себя высоконравственными существами, не представляющими угрозы общественному порядку.

В этой круговерти взаимных нападок некоторые христианские авторы применили оружие литературного подлога. Конечной целью церкви было провозгласить свою истинность и, как следствие, показать ложность всех остальных религий. Так что мы лишний раз наблюдаем один из великих парадоксов раннего христианства: некоторые его ведущие представители без особых колебаний используют обман для распространения веры и употребляют ложь для установления истины.