Великий океан

Вскоре бывший золотоискатель догадался о причине этого беспокойства. Передний солдат швырнул недокуренную сигарету в траву. Когда Джозия это увидел, он круто повернул коня и одним только взглядом заставил испанца спешиться и погасить окурок. Потом галопом вернулся на место. Джозия боялся степного пожара, который могли устроить индейцы. Ни солдаты, ни пушки не помогут против грозной стихии прерий. Огонь уничтожит отряд, как солому. Вряд ли спасутся и переселенцы. Компания не простит подобного разгрома!..

К вечеру жара начала спадать. Измученные кони и всадники приободрились. До предгорий, где стояла новая миссия, осталось не больше десяти миль.

Гервасио перестроил свой отряд, приказал зарядить пушку, чтобы потом не терять времени, осмотрел ружья. Теперь надо было ехать осторожнее. Индейские разведчики могли встретиться каждую минуту.

Так продвигались около часа. Местность постепенно повышалась, вдали уже видны были четкие линии гор. Еще полчаса езды — и должны показаться осажденные стены нового монастыря. Однако кругом было тихо и пустынно, ничто не указывало, что там, впереди, скопились сотни индейцев и, может быть, защитники миссии доживают последние минуты.

И вдруг, разрывая тишину, донесся звон колокола. Прерывистый и частый колокольный набат. Потом, заглушаемые расстоянием, словно кто-то далеко ломал сухостой, раздались звуки стрельбы. Залпы были недружные, поспешные, стучали одиночные выстрелы.

— Вперед! — крикнул Гервасио, всаживая шпоры в бока своего коня. — Стреляют!

Он пустил лошадь в галоп, а за ним, смешав ряды, толпой поскакал отряд. Даже мулы с пушкой, захваченные общим порывом, бежали не отставая, раскрыв рты и тяжело дыша.

Взлетев на пригорок. Гервасио сразу же остановил коня. Впереди, не больше как в четверти мили отсюда, виднелась миссия. На стенах ее вспыхивали огоньки, а внизу, окружая со всех сторон, суетились пешие и конные индейцы. Они штурмовали стены. Звон колокола покрывал крики атакующих, выстрелы наносили большой урон, но индейцев было великое множество, и на место убитых и раненых вставали новые ряды.

Однако индейцы не стреляли. Они бесстрашно и упорно лезли на стены, словно задались целью взять крепость без единого выстрела. Некоторые из них добирались до самых верхушек, но, сбитые пулями, падали на головы своих товарищей. Монахи стреляли не хуже солдат… У индейцев не было ни одного ружья!

— Пушку! — скомандовал Гервасио. Во рту у него пересохло, говорить он почти не мог.

Всадники спешились и, невидимые в высокой траве, установили на деревянном лафете пушку.

Первый выстрел не причинил осаждающим никакого вреда. Картечь высоко прошла над стенами. И даже гул выстрела потерялся в колокольном звоне и криках. Второй — зажег траву. Стараясь найти верный прицел, Гервасио взял слишком низко. Только в третий раз картечь повалила с десяток индейцев у самых стен.

Однако больше выстрелить не довелось. Заметив отряд, индейцы отхлынули от крепости и, вместо того чтобы броситься врассыпную, вскочили на коней и повернули на нового врага. Это произошло так неожиданно и быстро, что солдаты успели лишь дать нестройный залп и бросились к лошадям. Но перепуганные животные шарахнулись в сторону, две лошади попали в горевшую траву. Мгновение — и взорвавшийся в седельных сумках порох швырнул их наземь, далеко распространяя огонь.

Джозия раньше всех очутился на лошади. Выхватив пистолет и вздыбив коня, он перескочил через пушку и понесся в прерию. Он слышал крики индейцев, смертельное ржанье раненых коней, рев Пепе, упавшего с пробитою стрелою шеей… Джозия потерял шляпу, плащ его хлопал, как сорвавшийся черный парус, а голова касалась гривы скакуна…

Остановился он только тогда, когда ни криков, ни стрельбы, ни колокольного звона уже не было слышно. Солнце склонялось к западу, безграничная прерия лежала вокруг… Но она не казалась глухой и пустынной. Странный ритмичный гул тянулся издалека. А когда Джозия обернулся и посмотрел назад, он увидел темную полосу, вырастающую на горизонте, быстро надвигающуюся на равнину. Это шел степной огонь, ничего не оставляя на своем пути. То, чего так боялся Джозия, произошло!

Он все же попробовал бороться. Загнанная лошадь уже не могла скакать, он вынул нож и колол ее до тех пор, пока, пройдя с полмили, она не свалилась. Джозия бросил ее и пошел пешком. Трава достигала плеч, он яростно брел в ней, словно в зарослях, торопился, падал. Лицо было в крови, одежда растерзана. Он ни о чем не думал, не вспоминал. Безудержный страх заставлял его двигаться.

А гул, ритмичный, почти музыкальный, слышен был все ближе, сильнее, явственно доносился запах гари. И воздух становился тяжелым и удушливым.

Скоро Джозия уже не мог итти. От перенапряжения и усталости подгибались ноги, обмякли мышцы. Он упал и несколько секунд лежал без движения. Потом пополз.

Гул все приближался, дым уже стлался по траве, жара была невыносимой. Еще несколько мгновений — и его скрючит, как жухлый лист…