Великий океан

Донья Игнасия и Луис не сводили с Резанова глаз. Донья Игнасия перестала даже следить за домоуправителем, бесшумно появлявшимся, чтобы снять нагар со свечей. Луис не заметил, что погасла сигарета. Одна Конча слушала, слегка опустив голову, складывая и распуская веер на узких, плотно обтянутых бархатом коленях. Она была в том же парадном темном платье, в котором впервые встретила Резанова, и то же белое кружево высокого воротника оттеняло смуглый овал лица. Она сидела бледная, с сильно бьющимся сердцем, и даже не улыбнулась, когда Резанов рассказал о том, как японские переводчики, взойдя на «Надежду», приветствовали командира корабля, приседая и держась за колени. Все эти дни с первого появления русских она не могла найти покоя. Новый, загадочный мир открывался перед нею, и Резанов был из этого мира…

Так же, не поднимая глаз, выслушала рассказ о японском обычае передачи подарков императору. Все, что предназначалось ему, должно было переноситься в столицу на руках. Однажды китайский император подарил живого слона. Его тащили из Нагасаки в Иеддо на специальных носилках тысячи поселян… Только один раз она нахмурила брови и неподдельно была возмущена, узнав, что японские власти первое время даже не пустили посольство на берег и с трудом разрешили заболевшему Резанову совершать небольшие прогулки. Они отгородили для этого маленький клочок земли, поставили бамбуковую беседку, окружили ее караулом.

Потом Резанов рассказал о бесчисленных переговорах и, наконец, о посещении дворца. Но об ответе японского правительства, уклонившегося от переговоров, он умолчал. Здесь уже начинались государственные дела.

Он начал расспрашивать у доньи Игнасии о детях, просил Луиса выучить его испанскому языку.

— Это сделает Конча, синьор Резанов, — гордясь сестрой, сказал Луис почтительно. — Она знает староиспанский, она все книги по два раза прочитала в миссии.

Луис был очень польщен, что Резанов запросто приехал к ним в гости, и пропустил даже время проверки караулов.

— Вы приезжайте к нам каждый день. Она вас научит.

— Луис! — не выдержала девушка. Она поднялась, затем, пересилив себя, села на место. Резанов заметил, как пылают ее щеки.

Пожилая синьора давно уж порывалась рассказать свои родословную гостю. Она заговорила о Кастилье, откуда, после смерти родных, дядя привез ее сюда молодой девушкой, о дедовской усадьбе среди оливковых рощ, о первом причастии в семейной церкви Морага. Крошечная капелла превратилась у нее в настоящую церковь, обедневшие деревенские дворяне — в старинный знатный род.

— Мне очень понравилось у вас, — сказал Резанов, когда Конча вышла проводить его до ограды сада. Донья Игнасия боялась сырости, а Луису волей-неволей пришлось итти проверить караулы.

Резанов говорил почти искренне. Сегодняшний вечер хоть на несколько часов отодвинул его от тревожной, хлопотливой действительности. Даже сейчас, только выйдя в сад, он подумал о том, что на корабле с нетерпением ждут его возвращения, что Давыдов и Хвостов молча курят в кают-компании…

Конча не ответила. Яркая луна стояла над садом, и при ее свете Резанов разглядел на лбу своей собеседницы небольшую складку. Словно девушка о чем-то упорно думала.

Резанов впервые остался с ней наедине. И, к своему удивлению, почувствовал, что пустой разговор продолжать не может. Девушка ему нравилась своей серьезностью, смелым и решительным характером, и ему не хотелось говорить ничего не значащие фразы. Он молча шел рядом со своей спутницей.

Кругом было тихо. Неподвижно, словно вылепленные, свисали над дорожкой черные ветки яблонь с белыми пышными цветами, серебрились в траве маргаритки. Тень от гигантского дуба, покрытого первой листвой, резко выделялась на поляне. Запахи яблонь и роз и еще каких-то цветов и трав наполняли сад.

— Вы очень любите вашу страну? — неожиданно остановившись посреди дорожки, спросила Конча.

— Люблю, — почти не удивленный, Резанов тоже остановился.

— Вы так хорошо говорили о ней… Я тоже хотела бы увидеть все!..

— А разве Калифорния не прекрасна?

— О да! Здесь много солнца, скота и хлеба… Я родилась здесь, нигде не бывала, здесь и умру…

— Вы хотели бы увидеть Европу, Мадрид, Петербург? — Резанов был поражен страстной горечью, с какой она произнесла последние слова.

— Я отдала бы всю жизнь!..

Она отошла к кусту, сорвала розу. Некоторое время молча ощипывала лепестки.

— Я знаю, синьор Резанов, вы приехали сюда, чтобы начать торговлю, и что вы хотите скорее уехать. Я помогала Луису переписывать письма… Только вы совсем не знаете наших людей! Может быть, это нехорошо, но я думала сказать вам… Вы много теряете времени, а они терпеливые. Они никогда не нарушат законы и не будут торговать с вами. Им все равно, что ваши люди умирают от голода… Мой отец очень добрый, но закон для него, как библия. Он не спросит, зачем пишут такие законы…

Она уколола ладонь шипом розового бутона, который все время вертела в пальцах, и, отбросив цветок, машинально приложила руку к губам.