Великий океан

Утром это предположение показалось еще более вероятным. Заметно было большое оживление на берегу, виднелись солдаты и всадники, направлявшиеся в президию. Но время близилось к полудню, а ни губернатор, ни комендант или кто-либо из прибывших офицеров не появлялись. Лишь около двенадцати часов дня, когда Резанов с досадой снял парадный мундир, на берег выехали двое монахов и, размахивая шляпами, вызвали с корабля шлюпку. Один из них, сухонький и седой, похожий на мышь в сутане, был совершенно неизвестен Резанову, со вторым — падре Винценто, веселым и толстым настоятелем миссии Санта-Роза, — Николай Петрович познакомился в Сан-Францисском монастыре.

Жадно разглядывая корабль, монахи сообщили, что их послал комендант передать приглашение синьору Резанову на сегодняшний обед в президии. Затем, уже не скрывая любопытства, Винценто спросил, много ли на корабле товаров и правда ли, что у русских есть железные изделия. Резанов приказал подарить им по топору и, глядя, как обрадованно сунули монахи под свои сутаны подарки, с невольной улыбкой подумал, что, в сущности говоря, подданные его величества короля Испании ничуть не выше диких индейцев, которых они пытаются цивилизовать.

Но он был раздосадован легкомыслием и бесцеремонностью испанских властей, пославших монахов звать его на официальный обед. А главное тем, что губернатор даже не соизволил прислать кого-нибудь из своей свиты.

Николай Петрович вежливо поблагодарил миссионеров и сказал, что в скором времени лично отблагодарит господина коменданта за ласку, оказанную ему семейством Аргуэлло, но сейчас поехать не может. В доме у того остановился губернатор, с которым он, Резанов, находится в отношениях государственных, и до выяснения их вынужден с великим прискорбием отказаться от столь доброго и любезного приглашения.

Толстый монах, плохо понимавший речь Резанова, наконец, догадался, в чем дело, и, хлопнув себя по коленям, развеселился:

— Да, губернатор тоже вас ждет, синьор Резанов! Они все надели парадные мундиры, выстроили солдат, стоят на жаре…

— Падре Винценто не всегда успевает договорить, господин посол, — любезно объяснил второй монах. — Синьор губернатор просил вас оказать ему честь прибыть сегодня в дом президии. У него больная нога, и он еще не оправился после длинного переезда.

— А разве он не мог прислать офицера? — сказал Резанов.

Тогда Винценто чистосердечно признался:

— Мы предложили поехать сами.

Резанов улыбнулся и приказал слуге подать мундир и шпагу. Торопливость монахов, старавшихся опередить другие миссии, откровенная их заинтересованность изгладили неприятное ощущение от слишком уж домашнего приглашения губернатора. Он решил ехать. Тем более, что нужно было проверить, как держаться дальше.

Надевая ленту и ордена, Резанов расспрашивал монахов об урожае, о хозяйственных делах миссии и, наконец, как бы в шутку, спросил, разрешит ли им губернатор торговать с русскими. В этот момент он стоял перед зеркалом, приглаживая густые, слегка вьющиеся волосы, и увидел, как Винценто, даже привставший, чтобы ответить, был остановлен седым монахом.

Резанов сделал вид, что ничего не заметил, и, непринужденно продолжая разговор, понял, что монахи получили определенные инструкции. Чтобы несколько уяснить себе положение дел и, видя, что Винценто более откровенен, он повел гостей посмотреть корабль и, отстав с толстяком, спросил у него, как бы между прочим, о чем говорил с ними губернатор.

Вытирая лысину и отдуваясь, миссионер весело посмотрел на Резанова и ответил, что губернатор очень озабочен, куда пошли два большие судна «Нева» и «Надежда», и сколько у русских на корабле солдат. Но что миссии Санта-Роза до этого нет никакого дела.

«Боятся, — подумал Резанов. — Думают, что с чем другим пришел».

От этой мысли он повеселел. Преимущество было на его стороне. Однако перед тем, как отправиться вместе с миссионерами в президию, он отозвал Хвостова и приказал никого на берег не пускать и быть в полной готовности ко всяким действиям. Неизвестно, что еще может произойти. Затем легко и ловко прыгнул в шлюпку.

* * *

Дон Ариллага — губернатор обеих Калифорний — встретил Резанова, сидя в глубоком кресле. Позади кресла толпились приехавшие с губернатором офицеры, виднелось возбужденное лицо Луиса. Женщин в комнате не было.

«Как на официальной аудиенции», — с неудовольствием подумал Резанов, когда встретивший его на крыльце дон Аргуэлло поклонился и отошел в сторону. Монахи отстали еще во дворе.

Но неприязнь быстро рассеялась. Как только Николай Петрович, высокий и представительный в своем камергерском мундире со всеми орденами, ступил два шага, губернатор, опираясь на трость, попробовал подняться с кресла и, протянув руку, сказал с огорчением, как видно, искренним:

— Простите великодушно, синьор. Болезнь помешала мне приехать к вам.

Губернатор говорил по-французски. В интонациях его голоса как будто была искренность. Но раза два Резанов уловил пытливый, оценивающий взгляд.