Великий океан

— Я верю вам, синьор Резанов. И я могу только пожалеть, что не в моих силах ответить на многие ваши слова. Я предварен уже о доверенности вашего монарха к вам по отношению Америки и торговых видов, но по многим обстоятельствам так скоро и решительно ответить не могу. И я скажу еще… — губернатор скрестил пальцы на набалдашнике трости и посмотрел на Резанова. — Последние сведения из Европы показывают, что отношения вашей страны с Францией не так уже искренни, а отсюда и с союзными ей державами… Вы давно получали письма?

— Десять месяцев.

По вопросу губернатора Резанов догадался, что тот значительно больше его осведомлен в последних европейских делах и, встревоженный, попытался ответить как можно беспечней.

— Угрозы кабинетов, — сказал он с улыбкой, — не всегда должно принимать за наличную монету. А кроме того, в таком отдаленном краю можно узнать о войне, когда уже будет заключен мир… Люди, как мы с вами, посвятившие себя на все опасности, не должны уважать слухи.

— Правда… — губернатор поднял голову и, тоже вдруг улыбнувшись, потрогал эспаньолку. — Вы мне нравитесь, синьор Резанов. И я понимаю, что вы здесь желанный гость. Даже моя строптивая крестница не скрылась сегодня в миссию…

Он, как видно, хотел переменить разговор. Но Резанов, словно не замечая намерения губернатора, начал говорить о том, что вся Калифорния, президии, поселки и миссии давно не получают никаких товаров от метрополии, что испанское правительство не имеет возможности снабжать свои колонии. Он привел примеры, сообщенные ему падре Уриа, и сказал, что компании никаких выгод от торговли не нужно, не то что бостонским и английским купцам, тайно проникающим в мексиканские воды. Нужны честные, добрососедские отношения, которые, кроме дружбы, дадут еще и пользу и помогут увеличить благосостояние обеих Калифорний.

— Все святые отцы преклонят за вас колени, господин Ариллага, — сказал он в заключение.

— Я вижу, они уже преклонили их за вас, — улыбаясь, ответил губернатор. Ему нравился образованный собеседник, спокойные его манеры, за которыми угадывались сильная воля и большой опыт. Нравились настоящее уважение и любовь к своей стране, так отличавшие его от грубых и наглых янки. Оценил он и офицеров «Юноны», приезжавших вчера в президию.

Когда-то давным-давно рассказывали моряки, ходившие в северные воды, о том, как во время битвы с пиратами, врасплох напавшими на невооруженный корабль, откуда-то, словно из морской пучины, появилось маленькое русское суденышко и бесстрашно ринулось на корсара. Испанцы видели, как потом трое людей, высоких и светловолосых, бились топорами на палубе, прорубая дорогу среди разбойников. Все трое погибли от пушечного выстрела картечью в спину, но чужой корабль был спасен. Шкипер корсара разрядил пушку, положив немало и своих. Долго потом виднелось одинокое маленькое суденышко с сиротливо поникшим флагом, вскидываемое на гребнях волн…

— Верьте чести, — сказал дон Ариллага уже вполне серьезно. — Я очень бы хотел быть вам полезным. Но я старый воин и прожил до шестидесяти лет, никогда не нарушая приказа. Я сделаю все, что в моих силах, и сегодня же напишу вице-королю. Вот и все… А теперь помогите мне подняться, и я отведу вас к прекрасной синьорите, которая два раза уже пробежала мимо двери.

Резанов понял, что дальше продолжать разговор бесполезно, и встал.

Консепсии они не нашли. Девушка вместе с Луисом уехала куда-то из президии.

* * *

Вечером, проводив Резанова, губернатор долго сидел в кабинете, не зажигая огня. Большой, ничем не покрытый стол, огромное распятие на стене, полка с книгами, несколько грубых деревянных кресел и длинный сундук, на котором ночевал хозяин, низкие своды напоминали обстановку монашеской кельи.

Дон Ариллага поднялся с кресла и, сердито постучав палкой в дверь, велел майордомо позвать ожидавших в гостиной миссионеров.

Когда монахи уселись в кресла и слуга, зажигавший свечи, вышел из кабинета, дон Ариллага придвинул к себе старую кожаную шкатулку, стоявшую на столе, отпер ее и достал два мелко исписанных пергаментных листа с зелеными сургучными печатями.

— Сегодня я имел беседу с синьором Резановым, — сказал он, нарушив молчание. — Русский посланник действительно приехал договориться о торговле с нами. И я знаю, что мы были бы не в убытке. Но… — он поморщился от нового приступа боли в ноге, натруженной за день. — Закон его величества строг, я не имею права его нарушить. Тем более… — продолжал он, видя, что монахи зашевелились, — я получил секретные депеши от вице-короля и должен их выполнить… Я с вами откровенен, святые отцы, и утром уже говорил по этому поводу, но есть вещи, которые я не могу сказать. Однако… — он покрутил своей узкой смуглой рукой ус и внимательно посмотрел на монахов, — я должен предупредить вас, что русские могут в скором времени оказаться нашим противником там, в Европе…

— У нас только один противник — враги Христа! — сказал падре Уриа тихо. Он весь день провел в поле и чувствовал себя больным. Фелипе внезапно уехал в Санта-Клара, даже не предупредив надсмотрщика за индейцами.