Великий океан

— И пустой карман! — прогудел настоятель миссии Санта-Роза. — Завтра я…

— Завтра мы будем в дороге, падре Винценто, — остановил его маленький монах, тот, что казался Резанову похожим на мышь. — Воля его христианского величества для нас священна.

Винценто вздохнул и смолк.

Губернатор поднялся, показывая, что сообщение его окончено. Больше он ничего не собирался сказать. Вежливо наклонив голову, он ждал, пока монахи удалились. Затем швырнул бумагу в шкатулку и, позвав слугу, попросил найти синьориту. Сегодня он почти не видел своей любимицы.

…В тот же вечер, уже ложась спать, Резанов получил небольшую, свернутую трубочкой записку. Принес Хвостов, ездивший проверить пикет на берегу. После бегства матросов Резанов распорядился поставить караул во главе с офицером. Записку вручила Хвостову какая-то женщина.

«Будьте терпеливы», — было написано по-испански на маленьком листке бумаги.

Глава седьмая

Мысль устроить бал принадлежала Консепсии, которая после беседы со своим крестным решила, что ей необходимо увидеть Резанова. Она послала записку, но когда Мануэлла ушла, долго не могла найти себе места. Она все еще думала, что только желание помочь Резанову руководило ее поступком.

С утра начались приготовления к балу. Около десятка всадников были разосланы по ближайшим усадьбам, где жили отставные солдаты, с приглашением явиться в президию вместе с дочерьми и женами. Женщины весело болтали в кустах у реки, стирая праздничные сорочки. Двое пастухов привели быка, такого огромного, что его с трудом удерживали на арканах. Комендант осматривают пушки для салюта, Луис помчался в миссию за музыкантами, а затем на корабль приглашать русских. Донья Игнасия засадила весь свой выводок чистить орехи, сама проверяла посуду и серебро. Даже приехавшие офицеры принимали участие в приготовлениях. Они сочиняли рифмованные куплеты для танцев.

Только двое во всем доме, казалось, не были охвачены предпраздничной суетой: губернатор, все утро писавший письма в кабинете Аргуэлло, и Консепсия. Она срезала розы возле внутренней галереи дома, вносила в комнату, украшала ими статую Мадонны и большое распятие, висевшее на стене. Проделывала она это быстро, но думала совсем о другом и в то же время всеми силами старалась сохранить спокойствие. Сегодня утром она узнала от Мануэллы, что Гервасио подглядел, как та передавала записку, и поняла, что поступила опрометчиво…

Из сада доносились голоса и смех — там в тени гигантского дуба монтерейские офицеры слагали свои песенки и играли в карты, возле кухни стучали ножи, переговаривались индианки, моловшие ручными жерновами зерно, озабоченно пробегали слуги. Потом примчался Луис. Придерживая свою гремевшую саблю, он ворвался к Консепсии и долго бессвязно рассказывал о приеме на корабле, о богатстве русских, у которых даже есть клавикорды, каких нет ни в одной миссии Верхней Калифорнии, показывал пистолет турецкого паши, подаренный Луису Резановым. Он тут же побежал в сад к офицерам пробовать свой подарок и не заметил смущения сестры.

Гости начали съезжаться вскоре после того, как прозвонили в монастыре. Дневная жара спала, медленно остывали камни и накаленная зноем земля, уползали в расщелины зеленые ящерицы. Ароматы трав и кроваво-красных цветов мадроны наполняли вечерний воздух. Час покоя и прохлады спускался над Калифорнией.

Комендант и донья Игнасия встречали гостей на крыльце президии. Гости и хозяева долго обменивались приветствиями, справляясь о семьях, детях, потом мужчины постарше шли представляться губернатору, сидевшему в кресле на галерее, женщины оживленно разглядывали друг у друга мантильи, вышивку сорочек, передавали, что в моду снова входят узкие юбки и что в Мадриде их носят уже давно. Девушки сразу же скрылись в комнате Консепсии.

Сегодня она тоже была одета в староиспанский костюм. Короткая коричневая юбка из домотканой шерсти, белоснежная сорочка, оттеняющая смуглую шею, кружевная накидка и белая маргаритка в волосах над ухом удивительно шли к ней и делали ее похожей на прелестную девочку с плоскогорий Кастилии. Только взгляд темных-темных глаз и приподнятые уголки пухлых маленьких губ таили недетскую сдержанность.

Конча была ростом ниже своих подруг, она не носила высокого гребня, но тоненькая ее фигурка выделялась среди девушек, веселых и взволнованных предстоящим праздником.

— Русские обязательно приедут, Конча, да? — все время приставала к ней такая же невысокая светловолосая Кристина. — Русские красивые, да?

Она приоткрывала рот, смотрела вопросительно и возбужденно.

— Ты увидишь, Крис.

Консепсия отвечала и говорила приветливо и сердечно, но чувствовала себя стесненно. Она редко встречалась со сверстницами, не знала ни их интересов, ни стремлений, товарищем игр был Луис, собеседниками — монахи. Сегодня она почти завидовала девушкам.