Великий поход

— Оружие, — продолжил Индра, — отпечаток натуры человека, его символ. Слабый всегда выбирает самое совершенное и надёжное оружие. Ведь оно скрывает его собственные недостатки.

— Вероятно, оружие и должно скрывать собственные недостатки людей, — попробовал возразить Диводас.

— Если так, то оружие со временем превратится в символ всеобщих человеческих недостатков, вместо того чтобы держаться символом достоинства.

Диводас не мог не подивиться уму своего гостя:

— Кто тебе всё это рассказал? Отец?

— Возможно. Я, как и он, только часть той силы, которую многие понимают лишь как убивание людей. На деле же она даёт им выжить.

Индра выбрал добрый стрекол, ровный и крепкий, ещё несухой, не пробитый трещью, увесистый и длинный настолько, насколько того требовал его план.

Воину понадобился нож, и Диводас с готовностью восполнил утраченное кшатрием орудие своим. Теперь пришла пора удивляться Индре. Ему ещё не приходилось видеть столь дорогой и искусно смастерённой вещицы. Нож составляли две плотно сложенные равнодлинные костяные пластины, тонкие грани которых испещрялись мельчайшими зацепистыми острозубьями. Крепкими настолько, что не ломаясь срезали стружку с гладкостволого дерева. На их плоскостях значились выжженные магические символы, уже виденные Индрой вокруг дома Диводаса.

Воин не стал спрашивать значения этих символов. «Спрашивают только дураки», — кажется, так говорил Ашока. Однако предположение Индры указывало на то, что его новый знакомый — необычный человек. Во всяком случае, с точки зрения марута. Впрочем, могло статься, что все сиддхи были столь же богаты, как и он.

Индра провёл ладонью по гладкому телу древесного ствола. От этого оружия теперь зависела жизнь молодого кшатрия. Его затея была слишком проста, чтобы казаться победной. Слишком проста.

— Скажи, а сам ты видел Вришана? — спросил Индра сидящего в раздумье сиддха.

Тот кивнул.

— Ну и какой он?

— Что значит «какой»?

— Какой он на вид?

Диводас задумался. Юноша помог ему:

— Наверно, выше меня ростом, и рога с это дерево? А?

— Представь себе, нет. Бык как бык. Но вот есть в нём что-то демоническое. Что-то пугающее и одновременно завораживающее взгляд. Это как наблюдать сносимый на тебя ураган. Он подавляет красотой своей мощи и непомерной внутренней силой. Перед которой ты, как песчинка. И весь ужас его величия ещё и в том, что он обращён в твою сторону, а деваться тебе уже некуда. В общем, с другими быками Вришана не спутать.

— Значит, говоришь, ростом обычен? — переспросил молодой воин. — Вот такой, что ли? — Индра показал ладонью предполагаемую величину зверя.

— Ну да. Примерно так. Ты всё-таки решил испытать судьбу?

— Разве у меня есть выбор?

— Хороший ответ. Достойный героя. Теперь дело за действием, — Диводас помолчал и добавил:

— Тоже достойным героя. Ну и когда приступишь?

— А чего тянуть? Вот завтра и возьмусь. За твоего быка.

— Нет, ты не подумай, что я тебя тороплю, — лицемерно смутился сиддх, — просто такое дело не может остаться без внимания всех нас. Понимаешь? Без внимания всех, кто здесь живёт. Этот бой требует своего ритуала. Мы должны принести жертвы богам, снискать их благосклонность.

— Поступай как знаешь, — сдержанно ответил Индра. — Не думаю, что боги смогут мне помешать. Ко мне они равнодушны. Впрочем, как и я к ним.

— Что?! — изумился Диводас. — Ты говоришь не как ариец!

— А что проку в словах? Я говорю как подсказывает мне совесть. Да и вообще, стоит ли придавать значение тому, кто что говорит? Не лучше ли оценивать то, что человек делает?

— Понимаешь, Индра, ты ещё молод, а в твоих рассуждениях уже скрыта накипь неприязни к принципам нашей жизни. Несоглашательство. Даже противоборство тому, что делает нас единым народом.

— Совсем недавно мне пришлось объяснять вождям вайшей, что возраст — ещё не признак ума.

— Верно. Но возраст — признак познания жизни. Какой бы она ни была. И ещё возраст — заслуга, требующая почтения.

— Вот за важничеством легче всего спрятать скудоумие, — вспыхнул юноша. — Выводы! Ценны не прожитые годы и не само познание жизни, о котором ты говоришь, а выводы, сделанные из этого познания.

Он придал лицу сосредоточенно-властное выражение. Отчего небесная синь его глаз стала пасмурной, точно перед грозовым набегом. Диводас смотрел на молодого кшатрия замерев. На мясистом носу и упругих щеках сиддха заблестели бусинки пота.

— Подумай, — продолжал Индра, — прежде чем высказывать свои обвинения. Не я отторгаю обычай, а он меня. Значит, он не совершенен, ибо совершенен я как ариец. Подумай.

Индра бросил дрекол на траву и пошёл бродить по деревне. Волнение его ума понемногу улеглось, и молодой кшатрий мог наблюдать живописные сценки деревенской жизни. Не столь ему привычные, чтобы совсем не занимать интерес воина.