Великий поход

Люди в ответ с открытым любопытством глазели на чужого. На молодого кшатрия, статного и показательно величественного. Телом и манерами. Он высоко держал голову, отчего его взгляд касался покатых щёк. Прямая спина воина, затянутая свёрнутым вокруг тела плащом, полнилась юной силой, сквозящей в каждом движении, каждом шаге, каждом его вздохе. Казалось, этому телу совсем немного надо, чтобы оттолкнуться от земли и перенестись в другую стихию.

Сиддхи отводили глаза от незнакомца, обращая себя к привычным делам, но он заставлял их снова и снова переносить взгляд на своё гордое шествование по деревне. Однако занятие, которое нашёл для себя кшатрий на краю деревни, не только вызвало у жителей ещё больший интерес к его персоне, но и недоумение.

Они оставили свои дела и собрались у плетней, для того чтобы посмотреть, как чужак обдирает рыхлые ветки акаций.

Юноша сбрасывал листья на расстиланный по земле плащ.

Когда эта странная затея принесла его усилиям должный результат, воин небрежно оценил добычу и принялся за следующее дерево. И так он трудился до тех пор, пока над плащом не поднялась рассыпистая гора тонкотелых листьев. Кшатрий связал углы плаща, поднял тюк и преспокойно отправился с ним в поле.

И само появление чужого в их деревне, и его странное занятие заставили сиддхов устремиться к дому Диводаса.

Вождь выслушал людей спокойно. Ни разу ни о чём не переспросил говоривших. Когда они замолчали, вторгаясь немым вопросом в его сосредоточенное внимание, Диводас, к общему удивлению, промямлил:

— Он знает, что делает. Ладно. Готовьте жертвенную солому. Сегодня проведём обряд.

Индра вернулся вечером, когда когтистые цапы костра терзали вишнёвый сумрак ночи. На краю деревни. Это был ритуальный костёр, собравший вокруг своего огненного размёта всех сиддхов. Почти всех.

Воин различил мягкий силуэт на сумеречном фоне пустующей деревни. Ратри, старшая дочь Диводаса, при появлении молодого кшатрия вспорхнула со своего места возле плетня, точно испуганая птица. Её внезапная застенчивость оказалась слишком выразительной, для того чтобы выглядеть правдоподобной.

Индра догнал девушку, не прилагая к тому никаких усилий.

— Что ты сегодня говорила о моём имени? — спросил он тихо.

Ратри удивилась глазами.

— Утром, когда вспоминали быка?

— А-а. Ты же не сиддх, зачем тебе это знать?

— Но ведь говорили обо мне?

— Я сказала, что твоему имени не хватает только прозвища быка.

— Странное утверждение. Может быть, ему не хватает победы над быком?

— Разумеется, как же иначе заслужить такое прозвище?

Индра понимал, что сиддхи опознали в его имени нечто остающееся для него самого тайной. «Почему бык?» — спросил он себя. Ратри услышала этот непрозвучавший вопрос. Она прочла его в молчании сосредоточенного на самом себе воина.

— Твоё имя говорит о мужском величии. О твоих великих возможностях как мужчины. Понимаешь, что я имею в виду?

Индра смутился. Он понял, что девушка имеет в виду, но, поскольку ему ещё ни с кем не приходилось свободно и непринуждённо объясняться на эту тему, упоминание о ней вызвало у молодого человека стыдливую сдержанность.

— Мои родители знали, как назвать сына, — сказал он с улыбкой.

Ратри в её годы могла бы иметь куда больший опыт познания премудростей любви. Другие девочки, её сверстницы, уже готовились к тому, чтобы расплести косу какому-нибудь достойному сиддху. Получив на то исключительное право, а вместе с ним и супружеские обязанности. Но время Ратри ещё не наступило. Чему способствовали две причины. Первая состояла в том, что девочка была дочерью вождя, и на её замужество возлагалась задача не только продолжения рода. Ратри предстояло стать связующим звеном противоречий, громоотводом родовых амбиций сиддхов, посягающих на власть Диводаса. И её отец пока не решил, с какой стороны усилить свою власть.

Вторая причина переносила Ратри в мир её грёз и воображаемых человеческих достоинств, мешавших ей адресовать свой интерес кому-либо из реальных людей.

Индра был молод и нов. Для юной сиддхи. В нём соединилось достоинство, подобающее его сословию, с гордой независимостью собственной натуры. С тем образом самостоятельности, что разрастается в подлинное человеческое величие. Юноша обладал чарами, способными смутить даже самое неподступное девичье сердце. И он его смутил.

— Значит, бык? — переспросил Индра, обращаясь скорее к собственным мыслям, чем к попутчице. Они неторопливо шли вдоль плетня, отделявшего деревенскую улицу от молодых садиков, поднявшихся среди лугового простора по воле обосновавшихся здесь сиддхов.

— Любопытная получилась история.

— Что? — не поняла Ратри.

— Да я про быка.

Девушка с интересом посмотрела на молодого воина.

— Поле может многое рассказать, если к нему повнимательнее присмотреться, — продолжил Индра.

— И что же оно тебе рассказало?

— То что шкура Вришана — если он действительно существует — больше нужна мне, чем вам.

Ратри улыбнулась. Понятным только ей мыслям. И ещё тому, что этот юноша всё больше соответствовал её представлению о воплощённом человеческом достоинстве. В отношении её возможного избранника.