Великий поход династронавтов

Мысленно произнеся всё это, династронавты направились на вокзал, зорко озираясь по сторонам, чтобы не попасться на глаза участковому.

* * *

А участковый поспешил домой, чтобы поговорить с Кынчо. Однако вместо сына застал у себя товарища Антонова, который что было силы кричал:

— Знаю! Знаю, кто похитил у меня усы и бороды!

— В самом деле? — равнодушно бросил сержант, устало опускаясь на стул. — Кто же?

— Кто? Дети! Династронавты!

— Я знаю, — жалобно вздохнул сержант.

— А если знаете, почему не схватите, не надерёте им уши? Мне эти бороды и усы нужны позарез! Понимаете вы это или нет? Завтра я возобновляю съёмки.

— Они уехали, — всё так же уныло произнёс сержант.

— Уехали? Куда?

— Обламывать когти кровавому империализму.

В эту минуту из соседней комнаты донёсся душераздирающий вопль. Предчувствуя новую беду, сержант ринулся туда…

Жена сидела на кровати и, обливаясь слезами, читала какое-то письмо.

— Что случилось? — испуганно спросил сержант.

— На, смотри! — с трудом проговорила она сквозь рыдания. — Вот!

И протянула ему письмо. Сержант прочёл. Оно гласило:

Дорогие мама и папа!

Я становлюсь политэмигрантом, потому что еду защищать Кубу от империалистов. Там я буду сражаться с аллигаторами и диверсантами. Если я не вернусь, знайте, что я ни о чём не жалею, потому что уверен, что не измените нашему делу и будете бороться до конца. Ятаган взял я. Если я задержусь, не забудьте купить мне учебники для второго класса. Обещаю чистить зубы каждый день. Патриа о муэртэ! Вива Куба!

Кынчо — красный интербригадовец. Тайный знак 1-28-56.

9. ФЕДЕРАЦИЯ РАСКАЛЫВАЕТСЯ НАДВОЕ

Было уже восемь вечера. Над вокзалом вместе с дымом паровозов стелились вечерние сумерки и запах жареного мяса.

Сбившись кучкой возле самой последней скамейки в сквере, где деревья надёжно укрывали их от нескромных взоров, интербригадовцы провели свое прощальное заседание. Времени для праздных разговоров не было, всё шло по-деловому, потому что Фанни каждую минуту могла заговорить, и тогда милиция оцепит город и вокзал. Командиры бригад быстро провели проверку личного состава, а личный состав — проверку снаряжения и оборудования.

Через какие-нибудь пятнадцать минут предстояло расстаться, и думать об этом было мучительно. Столько времени вместе, а теперь — одни держат путь в Америку, другие — в Южную Африку.

Тяжелее всех было Майору Димчо, который даже самому себе не смел признаться в том, что всё дело в предстоящей разлуке с Вихрой. Он не заговаривал с ней, не поднимал на неё глаз и с деланным безразличием помогал ей подтянуть лямки рюкзака… Она тоже была взволнована. При одной мысли, что через час они уже будут далеко друг от друга, к глазам подступали слезы.

— Пора! — торжественно провозгласил Майор. — Приступим!

Долгожданная минута наступила. Достали пузырьки с клеем, кисточки и, помогая друг другу, прилепили себе бороды и усы. Всё было как нельзя лучше: никто, решительно никто не смог бы теперь их узнать! Рони Дакалка захихикал, но его быстро призвали к порядку: до смеха ли теперь? Никиж таращил глаза, пытаясь догадаться, зачем его друзья затеяли такой маскарад: всё равно он по запаху распознает каждого.

После того как Наско прицепил себе внушительную энгельсовскую бороду, случились два непредвиденных события. Во-первых, Наско вдруг резким движением сорвал свою бороду.

— Я не еду! — решительно заявил он. Все даже попятились от изумления.

— Не еду! — повторил он. — Вдруг Фидель Кастро спросит, какая у меня отметка по арифметике? Что я ему скажу?

Эта мысль давно терзала интербригадовцев, но никто не осмеливался выразить её вслух, потому что, в конце концов, не оставлять же Наско здесь!

Все молчали, пытаясь найти выход из положения. С вокзала долетали паровозные гудки и запах жареного мяса. Думать следовало быстро, потому что до отхода поезда оставалось всего полчаса.

Рони снял очки и взволнованно сказал:

— Придумал! Пускай Наско едет с нами, в Африку. Там неважно, что у него по арифметике!

— А как же с языком? Я по-африкански не понимаю! — спросил Наско, воспрянув духом.

— Подумаешь! Пока доедем, выучишь.

Наско ещё колебался, когда произошла вторая неожиданность. Вихра отлепила усы и каким-то странным, чуть ли не сердитым тоном сказала:

— Хорошо! Меняемся. Ты поезжай в Преторию, а я — на Кубу. Так и быть!